Именно чрезмерная доза пива спасла Мартина от поспешных действий, когда разразился вышеупомянутый кошмар, ибо в любое другое время доносившиеся из подвала душераздирающие вопли больных наверняка заставили бы его проснуться. Случилось так, что он пропустил «самое интересное», как выразился на следующее утро Гарольд Муди, когда зашел разбудить его.

«Самое интересное» состояло в том, что четырьмя часами ранее, примерно в три утра, один из обитателей Преисподней скончался после особенно жуткого приступа безумия. При этом данный пациент, некий Гордон Мерритт, который вот уже двадцать лет страдал помешательством, каким-то непостижимым образом умудрился вырвать себе глаз!

Лишь позднее Спеллману пришло в голову узнать, кто из санитаров дежурил в ту злосчастную ночь, когда у Мерритта случился последний, роковой приступ безумия. И его охватило недоброе предчувствие, поскольку ему сообщили, что дежурным был Барстоу.

13 декабря Спеллману снова выпало ночное дежурство, и снова ему пришлось совершать обход отделения для буйных, именуемого Преисподней. До этого момента он еще не отдавал себе отчета в том, что где-то в его подсознании затаилась потребность разузнать об обстоятельствах смерти Мерритта более подробно. Понимал он лишь одно: какое-то подспудное чувство не дает ему покоя и требует, чтобы он все выяснил. В первый же приход в подвальное отделение Мартин направился прямиком к палате Ларнера и, приблизившись к «глазку», подозвал пациента.

Палаты были устроены таким образом, чтобы в маленькие, зарешеченные окошки в дверях хорошо просматривались все углы. Иными словами, каждая камера имела форму клина, и в остром конце этого клина располагалась дверь. Когда Спеллман позвал Ларнера, тот лежал на кровати в дальнем конце палаты и безмолвно разглядывал потолок. Услышав голос, он тут же встал и подошел к двери.

– Скажите, Ларнер, – поинтересовался Мартин, обменявшись с больным приветствиями, – вы знаете, что случилось с Мерриттом? Все действительно было так, как говорят или?.. Вы ведь расскажете мне, что произошло, верно?

– Санитар Спеллман, могу я попросить вас об одной услуге? – По всей видимости, Ларнер не расслышал вопроса или – как подумалось Спеллману – предпочел оставить его без внимания.

– Об услуге? Разумеется, если это в моих силах… но чего вы хотите от меня, Ларнер?

– Нужно, чтобы справедливость восторжествовала! – выпалил сумасшедший с такой страстью, что Мартин Спеллман даже отпрянул от двери.

– Справедливость, Ларнер? Что вы хотите этим сказать?

– Да, справедливость! Именно! – Больной посмотрел на юного санитара через решетку, а затем, часто моргая, заговорил – быстро и страстно, в характерной для сумасшедших манере, причем резко сменив тему разговора: – Доктор Уэлфорд обмолвился, что книга «Хтаат Аквадинген» вызвала у вас интерес. Меня она тоже когда-то увлекла, но вот уже много лет как она мне недоступна. Похоже, врачи полагают, что ее содержание… э-э-э… так сказать, «противоречит моим интересам». Возможно, они и правы, хотя лично я в этом не уверен. Не спорю, меня упрятали сюда именно из-за этой книги. Да-да, можете не сомневаться, именно из-за нее я сейчас нахожусь здесь. А все потому, что слишком часто перечитывал Шестую Сатхлатту. И даже сумел почти полностью сломать барьер. То есть, я хочу сказать, одно дело – видеть Йиб-Тстла во сне, такое еще можно выдержать, но помочь ему пробиться через барьер!.. Есть у меня одна жуткая мыслишка. Пускай он прорвется – и никто ему не будет мешать!

Слова Ларнера заставили Мартина кое-что вспомнить. Незадолго до этого Спеллман бегло ознакомился с содержанием принадлежавшей безумцу книги, точнее, с парой отрывков из нее.