Так противно стало. Даже не от его воплей, а от ощущения, что меня за дуру держат. Опять.

Негодяю неоткуда знать, что ограбленная сиротка в курсе его делишек. А признаваться в них он явно не планирует.

— Ответ неправильный, — отстраненно отметил Тавиш и медленно направился к управляющему, поигрывая когтями.

Тот тяжело упал на стул, отчего несчастный предмет мебели жалобно скрипнул. Полными неподдельного ужаса глазами Ритхель следил, как неумолимо приближается его личное наказание.

Возможно, и мое тоже, но об этом думать стану потом.

Изогнутый коготь медленно прошелся по лоснящейся от пота щеке. Будто завороженная, я следила, как медленно набухает кровью царапина, а потом частые капельки стекают вниз и теряются под воротом несвежей рубахи.

Чувство сострадания так и не пришло. Но и удовольствия от процесса восстановления справедливости получить не удавалось. Мерзко. И страшно. Как будто лихорадка, только жара нет и язвы внутренние. И справиться с ней сложнее, потому что гниющую совесть никакими снадобьями не излечишь. Пусть бы это за