Тася училась только первую половину года, затем бросила. Говорила, что эта учеба была ей не нужна, а на самом деле не хватало денег, чтобы платить за нее.

Мальчики из семьи Булгаковых нежно относились к Тасе. Младший – Иван – говорил ей: «Тася, ну сделай мне ребенка, я его нянчить буду». Николка закончил гимназию, а Ваня не успел. Замечательный, душевный был парнишка. У него доброта на лице была прописана и глаза притягательные, располагающие к себе. Когда в 1919 году Миша с Тасей оказались во Владикавказе, оба брата ушли с белыми. Николай попал в Загреб, выучился там на врача, затем они с Иваном оказались в Париже. Николай долго переписывался с Михаилом, хотя для последнего это было чревато крупными неприятностями, старался помочь Мише в продвижении его произведений на Запад. А Ваня пристрастился к выпивке, играл на балалайке во второсортных русских кабаках. Опустился, перестал писать стихи, а они у него были весьма недурными. Неожиданно пропал, больше не дал о себе знать. Николай, ставший известным врачом, на время бросил работу, чтобы разыскать брата. Ходил по кафе, трущобам, ночлежным домам и даже притонам. Не мог бросить брата на произвол судьбы. Не щадил себя, не прекратил поиски даже зимой, сильно простудился и умер. Наверное, не только от простуды, но от щемящего душу чувства одиночества. Мать скончалась в 1922 году. Михаил был далеко и недосягаем. Иван пропал. Жить Николаю стало тоскливо и не для кого. Организм не хотел сопротивляться болезни. И знания врача он не использовал. Наверное, сам хотел уйти из жизни и умер. Распалась дружнейшая семья. Мужей Нади и Лили репрессировали, а позже, посмертно, реабилитировали. Каждый доживал свою жизнь с трудом и в одиночестве. Лишь у Михаила была Тася – вернейшая и преданная ему подруга. Она вспоминает, что еще в 1913 году Михаил принес домой кокаин и сказал, что надо попробовать.

– Зачем? – спросила она.

– Нужно. Я будущий врач и должен знать, как действует этот препарат на больного, – серьезно произнес Миша.

«Я по молодости лет, по глупости согласилась, – призналась много лет спустя Татьяна Николаевна, – вместо того чтобы устроить скандал. Мы жили мирно, никогда сильно не ссорились, но тут я должна была проявить характер, а вместо этого сама попробовала наркотик, зная, какие от него бывают беды. После кокаина у меня возникло отвратительное чувство, тошнить стало. Спрашиваю у Миши:

– Ну, как ты?

– А я спать хочу, – неопределенно ответил он и уснул.

Утром я к нему снова бросаюсь с вопросом:

– Как ты себя чувствуешь?

– Да так себе, – отвечает он, – не совсем хорошо.

– Не понравилось?

– Нет, – говорит, и тут я успокоилась, а зря.

В том же году одна поехала на Рождество в Саратов. На поездку обоих не хватило денег. Миша сказал: «Поезжай одна, а я буду сидеть и заниматься. Никуда без тебя ходить не буду, даже бриться». Я поехала. В Саратове была уже тетя Катя с маленькой дочкой Ирой. Помню, как Ира подходит к отцу и спрашивает: «Дядя Коля, ты о деле Бейлиса читаешь?» Этот Бейлис был евреем, и его обвиняли в убийстве мальчика Ющинского в ритуальных целях. Показания давала некая Вера Чибиряк. В Киев, где проходил суд, приехал писатель Владимир Галактионович Короленко. Он защищал подсудимого. Писателя поддержали другие деятели культуры.