Воспользовавшись паузой, бояре объявили об окончании прений и сделали суровое внушение инициаторам собора. Патриарху, говорили они, следует смотреть за церковью и не вмешиваться в мирские дела, ибо никогда не было, чтобы попы вершили дела государства.

Добившись возобновления деятельности Земского собора, патриарх пытался предотвратить занятие Кремля королевскими наемниками. Но его усилия не привели к успеху. Сказывалось то, что едва ли не половина членов собора, притом самых влиятельных, была удалена из Москвы. Патриарх Гермоген и его сторонники могли преодолеть сопротивление Семибоярщины, если бы они прибегли к помощи той единственной силы, которая только и могла спасти положение. Такой силой были горожане, народ. Однако патриарх и его сторонники слишком боялись низов, чтобы апеллировать к ним. Страх перед назревшим восстанием черни в пользу «вора» парализовал волю Земского собора и обрек все его усилия на неудачу.

После собора Мстиславский и Салтыков провели совещание с Гонсевским и тотчас же отдали приказ об аресте четырех патриотов, наиболее решительно отвергавших предательские планы. Спустя день бояре вызвали инициаторов Земского собора в ставку Жолкевского. Гетман был верен себе и старался успокоить земских представителей. Он оправдывался перед ними и уверял, что у него и в мыслях не было забрать из их рук дела управления. Жолкевский расточал медовые речи, предоставив «черную» работу Салтыкову. Вчерашний тушинец осыпал членов собора градом упреков. Он прямо обвинял их в мятеже против законного царя Владислава.

Многие участники собора отказались явиться к гетману. Боярские правители не оставили их в покое. Вкупе с Федором Шереметевым Михаил Салтыков по возвращении в Кремль принялся объезжать дворы «мятежников». Их вразумляли, грозили всевозможными карами и принуждали явиться к гетману с повинной. Боярин Андрей Голицын и Гермоген не противились более Мстиславскому. Голицын разъезжал по улицам вместе с Салтыковым и старался успокоить народ, чтобы предотвратить волнения и кровопролитие. Покончив с сопротивлением Земского собора, бояре убрали последние препоны к вступлению иноземных войск в Москву.

Наемные роты вошли внутрь крепости без барабанного боя, со свернутыми знаменами.

Московское великое посольство тем временем добралось до королевского лагеря под Смоленском. Оно привезло с собой дары для Владислава и его отца.

Сторонники унии между Россией и Речью Посполитой указывали на политические выгоды союза и настаивали на выполнении обязательств, взятых на себя Жолкевским. Но их голоса вскоре смолкли. Из Москвы поступали вести, от которых голова шла кругом. Бояре склонились к ногам Владислава. Продолжавшиеся междоусобицы окончательно подорвали мощь Русского государства. С боярским правительством можно было больше не считаться. В королевском окружении взяла верх партия войны, хотя ее вожди не одержали никаких побед.

Вслед за Москвой Владиславу присягнули многие провинциальные города. Воевода Дмитрий Пожарский привел к присяге жителей Зарайска, Ляпунов – население Рязани. Мирные иллюзии, порожденные московским договором, распространились по всей России.

Столичные верхи ждали, что Владислав прибудет в Москву без промедления, и готовились к его встрече. В приказах дельцы составили для молодого государя несколько росписей, которые давали представление о городах России, о государственном устройстве и дворянской службе, о финансовой системе государства и богатстве царской казны. Одна из росписей была специально посвящена русской национальной кухне и псовой охоте.

Московские приказные напрасно тратили чернила, стараясь прельстить Владислава. Сигизмунд и не помышлял о том, чтобы отпустить сына в далекую Московию. Король рассчитывал добыть для себя московскую корону. Он раздавал своим русским приверженцам земли, вовсе не принадлежавшие ему, насаждал в приказах своих людей, брал деньги из московской казны.