Дáны и другие германские племена поняли, что славян можно вытеснить с хороших плодородных территорий (это территория нынешней Германии), если постоянно их между собой ссорить. Славянские племена ссорили между собой и по-одному завоёвывали, оттесняли… Междоусобицы губят славян. Но это понимал и мудрый Гостомысл. Гостомысл мечтал объединить славян, чтобы создать мощную непобедимую силу. И, как гласит легенда, в вещем сне он увидел, что из чрева его дочери Умилы родится великодержавное древо. Волхвы истолковали сон нужным образом: дети Умилы должны стать наследниками Гостомысла, что они приведут землю к процветанию…

Гостомысл к тому времени получил практически силу единоначалия. А власть передать было некому. Вече ему всецело подчинялось, он научился им управлять. По его наущению прогнали норманнов, ходивших на Ладогу. Скандинавы в прежние годы постоянно ходили походами на Ладогу, обкладывали славян данью. Было так: придут норманны, захватят власть — славяне год терпят, два терпят, а потом разозлятся — и начнут нападать на норманнов. После набега в лес убегут — норманны за ними. А там волчьи ямы. Умереть в волчьей яме под тяпкой славянина — не большая честь для норманна, который под Одином ходит. Вот норманны и перестали ходить на славян.

Но политическая ситуация была непростая. Киев платил дань хазарам, в то время это была сильная полукочевая империя. Начались постоянные схватки с хазарами, не всегда удачные для славян… Двое сыновей Гостомысла погибли в боях с хазарами, другие двое — с норманнами. Старшая дочь Гостомысла вышла замуж за славянина — знаменитого Вадима Новгородского, Вадима Храброго.

— Того самого, о котором Княжнин написал почти «якобинскую» по духу трагедию, в которой прославил Вадима как борца с самовластием Рюрика.

— Княжнина ведь и погубили за эту пьесу, а она у него была лучшей. А Лермонтов начал писать про него поэму, но отложил в сторону… В принципе именно к нему должна была перейти власть от Гостомысла. Но он был христианином, Гостомысл не мог передать ему власть! Вот тогда Гостомысл вспомнил про Умилу, которая была замужем за бодричским князем. Три сына Готслава — отважные воины, славяне, свои…

Гостомысл, честно говоря, не хуже нас понимал утопичность демократии. Понимал, что вечевая система не может обеспечить безопасность, объединить племена. Нужно узаконенное единоначалие! Я-то предполагаю, что Гостомысл рассудил здраво: нужен человек, умеющий организовывать дружины, воевать в лесах, в поле и на море. Кто подходит на эту роль? Кто, как не старший сын Готслава Рюрик-Рарок, носящий имя сокола, ненавидящий западные народы за убийство отца? А байку про вещий сон и придумать можно, ну а волхвы, конечно, засвидетельствуют всё, что нужно мудрому Гостомыслу.

— Память о Гостомысле возродил Татищев, который и сам был загадочным человеком.

— Думаю, Гостомысл был эдаким «паханом в законе», но в хорошем смысле слова. Кстати, любопытно, что в переписи князей бодричского союза в мекленбургской хронике нет Готслава, но есть Гостомысл… И именно в ту эпоху! Можно предположить, что Готслав не был великим князем бодричского союза, а был более мелким правителем, за которого Гостомысл выдал свою дочь, но в любом случае это неразгаданная загадка.

Рюрик прибыл к Гостомыслу, к своему деду, по просьбе матери — Умилы. Гостомысл умирал. Но Рюрик отказался от княжеской власти, не захотел осесть в Ладоге: впереди маячил поход на Сицилию.