— Не! Он чегой-то не понял! Бля буду, в рот меня телопатя! А ну, лезь сюда, художник хуев!.. — прокричал один из паханов, подражая голосу Кости-капитана из кинофильма «Заключенные».

Второй глотнул из бутылки, пропел дурным хрипатым голосом:

С нескрываемым интересом поглядел вниз на Мику.

— Ты! Интеллигент сраный! А жиды анашу курят?

Мика промолчал. Только почувствовал, как голову начинает заполнять мутная, пульсирующая боль и тело охватывает уже знакомый иссушающий жар…

— Я тебя спрашиваю — евреи планом задвигаются или нет? — настойчиво повторил второй.

— Не знаю, — еле выдавил из себя Мика.

— Он же, сучара, с нами даже побазарить не хочет!.. Ну, бляха муха, расписать его, что ли? — поразился первый пахан и вытер лезвие опасной бритвы о полу бушлата маленького скулящего Валерки.

— Нет, — возразил ему второй. — Мы его сначала отдрючим, а уж потом придумаем, чего с им делать. А ну, Абрам гребаный, сблочивай клифт, спускай портки и лезь сюда! А то яйца отрежем!..

— Ты у нас теперь неделю кровью срать будешь! — расхохотался его приятель.

Он повалился на спину и стал расстегивать свои штаны, распутывать завязки кальсон.

***

А Мика видел только страшно исхудавшую и бледную маму в какой-то больничной палате…плачущего, небритого отца…

…голубые, полные паники глаза холеного Ольшевского…пшено из лопнувшего пакета, консервы по всему фойе…

***

А потом все померкло… Исчезло.

А вместо всего пригрезившегося остались лишь две отвратительные, кривляющиеся морды на кипах старых солдатских одеял…

И пляшущая опасная бритва перед глазами!..

Успел только крикнуть маленькому Валерке:

— Пацан!!! В сторону!..

***

«…и по заключению судебно-медицинской экспертизы смерть их наступила в результате острого отравления метиловым спиртом со значительной примесью различных сивушных масел…» — прочитал заведующий детдома для т/в подростков и уже от себя добавил: — Вот что такое базарная водка…

Весь детдом был собран в «актовом зале» — бывшем овощехранилище, задекорированном плакатами, «Боевыми листками» и лозунгами на красных полотнищах. Ну и, само собой, портретами вождей. Часть портретов писал Мика Поляков…

«Трудновоспитуемые» сидели на длинных деревянных лавках, лицом к некоему подобию сцены.

Там стоял стол, покрытый красной материей, а за столом с актом заключения судебно-медицинской экспертизы в руках стоял заведующий детдомом — высокий, тощий, больной туберкулезом человек лет сорока пяти, бывший сотрудник разных органов.

Слева от заведующего сидел низенький, брюхатый казах — начальник Каскеленского райотдела милиции. Справа — «кум» — действующий сотрудник органов, но в гражданском. А рядом с ним — второй секретарь райкома комсомола — молоденький симпатяга-уйгур. Он уже успел повоевать, получить пулю в живот, вылечиться в одном из московских госпиталей, там же комиссоваться вчистую и вернуться в свой родной Каскелен. В детдоме бывал часто, и пацаны относились к нему хорошо и уважительно. По первому требованию пацанов второй секретарь задирал гимнастерку, нижнюю байковую рубаху и давал всем посмотреть свою рану на животе — куда вошла немецкая пуля.

Все сидевшие за кумачовым столом на сцене знали, что никакой судебно-медицинской экспертизы практически не было, вскрытие трупов уж и подавно никто не производил, а заключение судмедэксперта сочинялось древним провинциальным способом.