– Я на второй скамейке справа от памятника. Вы не могли бы подойти сюда, мне тяжело вам на встречу, – девица всхлипывает.

– Подожди здесь. Я сам схожу. – Лезет куда его не просят Ванька.

– Вот еще! Там вообще то, меня ждут.

Ступаю на пешеходную зебру, Ванька буркнул что то под нос, догнал, схватил меня за руку и как маленькую повел через переход. Руку крепко держит.

– Не боишься меня за руки прилюдно хватать? Дохватаешься, свяжут моего ребенка с твоей персоной… Замучишься обратное доказывать! – не удержалась – съехидничала.

– Мил, ты передергиваешь. Или неправильно меня поняла: я имел в виду, что если слухи дойдут до твоего жениха, у тебя могут возникнуть проблемы… В семейной жизни.

Обсуждать с Ванькой семейную жизнь не собиралась, на входе в сквер руку высвободила.

– Ну и где здесь памятник? – пробубнила, оглядываясь по сторонам.

– На третей аллее повернёте направо, там увидите: в конце сквера. – подсказала проходящая мимо женщина с маленькой собачкой.

Даму с собачкой поблагодарили и быстрым шагом двинулись в указанном направлении.

Сквер по всей видимости недавно привели в порядок после зимы: стволы деревьев в свежей побелке у основания, тротуарная плитка отмыта, скамейки покрашены. Дошагали до памятной стеллы декабристам. Нахожу взглядом вторую от стеллы скамью. На скамейке сидит девушка… С двумя детишками на руках, рядом с девушкой объемная синяя сумка. Девушка нас тоже заметила, попыталась подняться…

– Сиди на месте! – выкрикнула приказным тоном. Шаг максимально ускорила, через пару минут до скамьи добралась… Мать моя женщина! Передо мной совсем молоденькая девчонка, болезненно худая, бледная, глаза серые, взгляд какой то затравленный. Детишки совсем маленькие, в розовых шапочках и серо голубых комбинезонах. В девчонке было, что то смутно знакомое…кажется я ее уже где то видела.

Точно!

– Ты приходила ко мне в кофейню на Трубной. В конце ноября!

– Приходила, – кивает, вздыхая девчонка, – Вова говорил, что ты… Вы не даете прохода, я хотела сказать, что… чтобы отстали… постеснялась. Простите, что я позвонила, мне… Я… На билет… Детские получу, верну. Не к кому обратиться, девчонки, с которыми раньше жила, отказали… Мамка тоже. Не хочет, чтобы я домой возвращалась… А мне больше некуда… Может внучек увидит, разрешит остаться… Мы в летнем доме пока поживем, там комната не большая, протопится обогревателем. Никому не помешаем… Они у меня постоянно плачут, когда не спят… Вот уснули и тихо…

Девушка всхлипнула, и смотрит куда то в пространство.

Ванька остановился чуть в стороне, неподалеку от скамьи, бессвязное бормотание девчонки он конечно слышит. Я повернула к нему голову: вид у Салтыкова как будто его пыльным мешком из за угла огрели. Раза три.

Отворачиваюсь от Ваньки, смотрю на замершую, как арестант перед ожиданием вынесения приговора молоденькую мамашу. Получается примерный Зайчонок параллельно со мной, крутил роман с ней. В результате романа рождаются дети. Измены Заячьи меня совершенно не волнуют. Я не могу понять, как девчонка с двумя детьми оказалась в такой ситуации, что сидит в этом сквере и просит у меня деньги на билет домой? Где тот дом?

– Давай я малышку одну подержу, у тебя руки наверняка устали, – шагаю к скамейке, осторожно забираю спящего ребенка.

Правильно держать детей умею, с Мишаней иногда сидела, когда грудной был. Малышка не проснулась, продолжает спать я с ней на руках на скамейку к девушке подсаживаюсь.

– Вы мне поможете? – робко шелестит тихий голос.

– Помогу. Паспорт с собой? Билеты онлайн купим, налички на дорожные расходы найдем, – отвечаю девчонке.