Проходя на свое место и извиняясь перед уже сидящими людьми, Рикардо искал Лауру. Наконец он увидел ее в первом ряду; она шептала что-то на ухо пожилой женщине с короткими серебристыми волосами. Меццанотте предпочел бы находиться рядом с ней в этот день, но чувствовал, что ему там не место, а вот Лаура должна быть среди почетных гостей: это ее день, ибо именно она сделала его возможным. Ее вклад в проект, над которым уже некоторое время работали различные организации и ассоциации, ища средства на его реализацию, на самом деле оказался решающим: она убедила отца не только вложить туда свои деньги, но и помочь ей привлечь других спонсоров. Взамен Лаура без объяснений потребовала лишь одно: чтобы рядом с именами всех депортированных, которые будут выгравированы на стене мемориала, было включено имя того, кого нет ни в списках ИСЕС, ни где-либо еще; в конце концов, имен было так много, что никто не заметил бы рядом с именами Амоса и Лии оскорбительного присутствия Адама Фелнера. Несмотря на все, что он сделал с ней. Исследуя его эмоции, Лаура поняла, что Призрак сам по себе не был злым. В каком-то смысле его также следует считать косвенной жертвой нацистских преследований, и он заслуживает того, чтобы его помнили наряду с родителями.

Меццанотте снял пальто и сел на свое место. Его толстый, грубый шерстяной джемпер, возможно, не очень хорошо смотрелся среди элегантных костюмов большинства зрителей, но он согревал его, и Рикардо не сомневался, что в этой сырой холодной пещере не один человек ему завидовал.

С тех пор как инспектор вернулся на службу в убойный отдел, к его облегчению, он больше не был обязан носить форму. Это была одна из вещей, которые изменились в его жизни за последнее время, и даже не главная. С той безумной ночи крови и смерти в июле прошлого года произошло довольно много событий.

Часы, последовавшие после самоубийства Вентури, выдались нервными и беспокойными. Полицейские и карабинеры, пожарные машины и кареты «скорой помощи» продолжали прибывать к участку – столько последовало сообщений от жителей района, которые были разбужены среди ночи грохотом, потрясшим землю, разбившим стекла некоторых окон и включившим сигнализацию на машинах. Как и несколькими неделями ранее, когда вышел из подземелий вместе с Лаурой, Меццанотте снова был доставлен в полицейский участок под вой сирен и заперт в комнате для допросов.

На этот раз он пробыл там сорок восемь часов подряд, находясь в состоянии некоего лимба, ожидая, пока кто-нибудь разберется в ситуации и решит, что с ним делать, вынужденный до тошноты повторять свою версию событий следователям, появлявшимся перед ним, а затем уходившим, недоуменно качая головой. Формально он не был арестован, но ему дали понять, что он не уйдет, пока его положение не будет определено. Его также спросили, хочет ли он воспользоваться услугами адвоката, но Рикардо отказался.

На руках у полиции оказались заместитель квестора, который был размазан по полу билетного зала, начальник местного отделения железнодорожной полиции, пойманный при попытке скрыться как вор, и, прежде всего, таинственные взрывы под вокзалом, приведшие к нескольким смертям и неизвестному числу пропавших без вести среди агентов вокзального отделения.