И вот, как уже упоминалось, Алена с ноября стала наблюдать за своим незнакомцем в парке. Сначала от нечего делать, а потом увлеклась и даже позволила себе разглядывать его стриженый затылок (обычно он сидел спиной к Алениным окнам или вполоборота) в театральный бинокль. Правда, бинокль был плоховат и показывал лишь немногим лучше, чем можно было разглядеть невооруженным глазом…

Тем не менее Алена сумела достаточно хорошо изучить приходящего в парк мужчину – для того, чтобы сделать кое-какие выводы о Нем. И не то чтобы Он ей особенно нравился, и не то чтобы она, одинокая женщина, мечтала о новом знакомстве… Вовсе нет. Ее притягивала тайна, неразгаданность ситуации. Ее даже не волновало, кто Он, Алена искала всего лишь зацепку, которая помогла бы разгадать эту тайну.

Она стояла у окна и сосредоточенно крутила колесико бинокля – силуэт незнакомца уже стал теряться в сумерках.

– Ишь ты… – сурово прошептала она. – И как он только не мерзнет?..

Словно в ответ ей мигнули и вспыхнули фонари вокруг замерзшего пруда. В то же самое время мужчина встал и решительным шагом направился к той дорожке, которая вела к оживленной улице.

Почти одновременно на лед выскочили стайкой любители фигурного катания, потом на аллее появились мамаши с колясками и старуха из соседнего подъезда, которая выгуливала дряхлую таксу, вечно застревавшую в снегу.

С Его уходом все словно пришло в движение, заиграло огнями, закружилось… Даже утки в полынье как будто стали плавать быстрее.

Половина пятого.

К восьми она должна быть в «Синематеке».

Раньше перед концертными выступлениями Алена непременно проигрывала самые трудные моменты своей программы. Она и теперь не изменила своим правилам, зная, что без разминки играть перед публикой будет трудно – и не важно, слушают ее или жуют…

Алена любила упражнения Брамса – за то, что были красивы и очень хорошо придуманы. Они представляли собой что-то вроде гигантских шагов пальцами по всей клавиатуре – специфическая разновидность фортепианной техники.

Формальных гамм она терпеть не могла. После Брамса взяла тему из Гайдна и проиграла ее сначала в медленном темпе, громко, затем сделала все то же самое легко и быстро – во всех разновидностях, вплоть до хроматических, и еще арпеджио…

На этом закончила разминку и отправилась на кухню – пить чай.

Кухня здесь была роскошная, поскольку от прежних хозяев осталась вся встроенная техника. Плита с особенными конфорками, очень удобные выдвижные ящички, микроволновка, гриль, вместительный холодильник, даже посудомоечная машина, которой Алена пользовалась всего несколько раз, когда к ней заходили гости. А так… Одну чашку можно сполоснуть и руками. Но жук – квартирный хозяин – все равно требовал за весь этот комфорт лишних денег.

Алена знала, что было у жука (а был тот черным, низеньким, круглым – и в самом деле жук!) еще несколько квартир, которые он сдавал.

Данную жилплощадь он приобрел год назад – прежние хозяева съехали – и сразу же заселил в нее Алену, купившись на ее концертное прошлое. Он считал себя меломаном и в каждый свой приход за ежемесячным взносом долго и подробно рассуждал на музыкальные темы – почему, например, он итальянской опере предпочитает немецкую…

Иногда Алена натыкалась на вещи, оставленные прежними хозяевами. Нашла, например, множество детективов, спрятанных в самых неожиданных местах, даже за батареями, и честно их все прочитала, получив немалое удовольствие. Раньше у нее не было времени на это. Обнаружила в одном из ящиков коробочку с засохшим индийским шербетом. Кожаную ключницу без ключей. Под ванной – скомканную футболку с надписью «I want to believe»…

Однажды Алена спросила жука, кто здесь жил раньше.