Полковник, между прочим, заметил университетский значок на отглаженном пиджаке Тураева, каждую пуговку на его жилете, стрелки на брюках. Все бы ребята так любовно следили за своим гардеробом, а то иногда до ушей приходится краснеть. В лучшем случае натянут форму, а в худшем явятся в джинсах. И не всегда даже побреются, примут утром душ. А уж о лосьонах, кремах и туалетной воде и говорить не приходится.
— Вкусно!
Александр Георгиевич всё не решался приступить к разговору, ради которого, собственно, и пришёл. Почему-то захотелось дать Тураеву задание в неформальной обстановке и без свидетелей.
— Любят тебя бабы, майор…
— Это ещё как сказать, — лениво пережёвывая бутерброд, возразил Тураев. — Хотя, конечно, гренки у Иры вышли замечательные.
— Ира, значит? — Петруничев выбрал здоровенный кусок хлеба с мясом в перце. — А насчёт Маринки забудь — она дура и дрянь. Всё у тебя впереди. Артур. Молодой, здоровый… Кстати, грипп прошёл?
— Как рукой сняло, — сказал Артур, уже точно зная, что чаепитие закончится для него не спокойно, как начиналось. — Обошлось без осложнений, и ладно.
— Значит, снова в седле?
Полковник почувствовал, что от чифиря заколотилось сердце, и слегка «поплыла» голова. Тураев, скорее всего, гипотоник, а вот ему-то не надо было так издеваться над собственным организмом.
— Я к тому насчёт баб сказал, что не только по жизни, но и по службе они тебя сопровождают постоянно. Едва закончил дело Кормилицы, окаянного врача-вредителя, так теперь подвалили проблемы красавицы-студентки. Я хочу предложить тебе заняться преинтереснейшим делом. Как по заказу — точно для тебя!
— Почему именно для меня? — Артур наполнил обе кружки, на сей раз, разбавив чифирь кипятком.
Петруничев благодарно кивнул.
— Ты когда-нибудь расследовал похищение ребёнка из чрева матери?
— Простите, не понял. — Тураев поперхнулся. — Как это?..
— Очень просто. Прокесарили девушку, младенца забрали, а её выбросили в яму у шоссе, на мороз. Случилось это в Высоковском районе…
— Кто прокесарил? И второй вопрос — она выжила?
Тураев уже забыл про чай. Расчёт полковника оказался верным — он загорелся.
— На второй вопрос отвечаю сразу — вроде, выкарабкалась. Уже разрешили допрос. Правда, времени много не дали — десять минут. И вот сегодня или завтра ты этими десятью минутами сполна воспользуешься. Кровь влили, с обморожением тоже справляются помаленьку, а помощи психотерапевта пока не требуется. Девчонка держится отменно. Другая на её месте в дурдом угодила бы, а эта… Представляешь — последнюю неделю дохаживала! Уже знали, что дочка будет, Миленой назвали. В честь Миллениума, как я понимаю. И вдруг в предновогодний вечер, в тихом переулке, недалеко от того дома, где она проживала у гражданского мужа, будущую мать заталкивают в машину трое амбалов. Она, конечно, цапается-кусается, но тщетно. Девушке делают укол, и больше она ничего не помнит. На какой-то момент от адской боли и холода приходит в себя и понимает, что лежит на снегу. Потом — опять провал, темнота. Каким чудом дождалась врачей, непонятно. Но, видимо, здоровая была. Ей бы у нас работать — кремень. Муж в истерике бьётся, ведь у них это первенец, а она ещё его утешает. Мол, всякое бывает, а мёртвой нашу дочь никто не видел. Значит, есть надежда.
— Действительно, характер! — покачал головой Тураев. — Её муж кто?
— В рекламном бизнесе работает и весьма преуспевает, даже после кризиса. Звать его Валерий Ильич Вандышев. Упорный и смышлёный, как все сибиряки, но сейчас близок к помешательству. |