Сейчас все не так. Мы выросли в другое время. Я умею менять карниз, шить шторы, пеленки, пододеяльники и наволочки. Безешка считала, что шить фартуки и косынки, положенные по программе, – это совершенно никому не нужные знания, и учила нас «жизни». Эта мудрая женщина, как и ты, мамочка, была уверена, что новый карниз и новые шторы могут изменить жизнь или хотя бы взгляд на нее. И если совсем тяжело, то нужно повесить новые шторы и сшить новое постельное белье. Тогда покажется, что не так все и плохо.

В школе мы осваивали мужские стрижки: Безешка приглашала свою подругу-парикмахера, поскольку считала, что подстричь мужа – это наиважнейший из навыков. Сейчас бы это назвали «мастер-классом». А секретарь директора учила нас, девочек-старшеклассниц, печатать на машинке вслепую десятью пальцами. «Без работы никогда не останетесь. На детей всегда заработаете», – приговаривала она. У нее, молодой женщины, были изувечены руки: по ночам она печатала диссертации, дипломы и бралась за любую работу, чтобы прокормить двоих детей.

Моя бабушка считала, что я должна уметь выкладывать винтовую лестницу. Почему-то она была уверена, что я так удачно выйду замуж, что в моем доме непременно будет винтовая лестница, ведущая на второй или даже третий этаж дома, и я должна знать, как именно складывать камни, чтобы проконтролировать рабочих. Опять же бабушка, прошедшая войну, учила меня выживать в полевых условиях: искать родники, разбираться в ягодах и травах и не быть брезгливой. «Жизнь заставит – все сделаешь», – говорила бабушка. Она приводила меня в местную больницу и «приставляла» к санитарке и медсестре. Я покорно выносила утки, училась делать уколы и перевязки.

Так учили многих девочек моего поколения. Мы действительно умеем многое: разобрать смеситель, прочистить и собрать заново, из одного куска мяса сварить и первое, и второе, и компот. Ввинтить саморез и починить дверь. Вбить гвоздь, построить дом, посадить дерево и родить сына. А потом еще и дочь, и на всех заработать. Мы умеем завязывать галстуки, складывать рубашки как в магазине. Кстати, меня этому научила мама моей подруги: она однажды отвела нас в галантерею, поймала за руку продавщицу, о чем-то с ней пошепталась, и мы часа четыре вязали галстуки разными узлами, складывали рубашки, упаковывали конвертом покупки и делали из бечевки специальные ручки, чтобы было удобно носить.

Нас готовили к тяжелой жизни, от которой не знаешь чего ждать – то ли карниз на голову упадет, то ли потолок рухнет. Они учили нас выживать, выстаивать и радоваться мелочам – новой стрижке, покупке платья или туфель. Они внушили нам, что на мужчин нельзя полагаться, а можно рассчитывать только на себя, на собственные силы и умения.

Когда мне прописали уколы, у меня и в мыслях не было пойти к медсестре – я изворачивалась перед зеркалом и колола себя сама. И мне все равно, кого колоть, если жизнь заставляет. Я колола собственную крошечную дочь, соседскую собаку и коллегу. Потому что надо. Нас приучили, что нельзя болеть и сидеть на больничном, и мы ходим на работу, наглотавшись таблеток.

И чему мы можем научить наших детей? Хочу ли я, чтобы моя дочь умела раскраивать пододеяльник? Или знала, чем отмывать сажу? Или как вкручивать вылетевшие пробки? Хочу ли я, чтобы мой сын знал, как менять помпу в унитазе или смеситель? Или чтобы он мог сколотить табуретку и самостоятельно поменять отлетевшие набойки на сапогах? Да, я и это все умею делать. Но я никогда не пожелаю этого своим детям и ни за что не стану их этому учить. Я не хочу, чтобы они готовились к тяжелой жизни, и сделаю все, чтобы ни одно из этих сокровенных знаний, которыми снабдили меня, им не понадобилось.