Быстро надиктовав сообщение для рекламщиков, подумала, а не уволить их заодно? Это был третий проект за месяц, который нам пришлось переделывать с начала и до конца. Настолько халтурно они начали работать. Закрадывались подозрения, что им конкуренты начали доплачивать за срыв работ и сроков. Такие работнички мне и за даром были не нужны, а тут такие гонорары им платим.

За очередными рассуждениями не заметила, как проскочила весь город насквозь и уже была на территории элитного частного сектора галактической столицы экономики. Тут были особняки всех богатых и влиятельных семей из экономической отросли. Жениха мне тут искать даже не пытались. С пеленок было понятно, кто и кому подойдет в пары. А с маминой генетикой не спорили.

Большая половина уже была с детьми и полным домом вечных проблем. И только на меня родители жаловались и обзывали трудоголиком. И как только одиннадцать лет назад у меня появилась возможность, я сбежала на другой край города в объятия небоскребов и стекла. Сюда же я возвращалась по заранее оговоренным дням на семейные торжества. Сейчас был первый мой визит сюда по — другому делу, можно даже сказать по собственному желанию.

Сглотнув ком в горле, осмотрела родной дом. Трехэтажное здание, облицованное белым и розовым мрамором, даже в дорогом районе бросалось в глаза. Ни у кого не хватало духу на такие безумные траты денег. А мой папы был на седьмом небе от счастья, когда родилась я и переделал строгий черный особняк в шикарное бело-розовое произведение искусства. Красавица и гордость отца, дочка, а когда еще и сказали, что с редчайшей внешностью чистого холста, он едва в обморок от счастья не свалился.

Дворецкий уже держал для меня дверь, позволяя вступить на белоснежный паркет, любуясь высокими сводчатыми потолками в золоченой лепнине и росписью художника старой школы. Интерьер подходил этому семейному гнезду как никогда хорошо. Любой, кто попадал сюда впервые терялся и тушевался. Говорить на равных с моей семьей могли не многие, а те, кто мог и так неплохо справлялись при помощи почты и звонков.

Отцовский кабинет встретил меня непривычной мрачностью, это опять же сбивало многих. Темное дерево и мрачные цвета в декоре неприятно резали по глазам после всего воздушного и эфемерного в других комнатах открытого для гостей пространства. Хозяйская часть была другой, там было уютно и тепло, и не сквозило ледяной чистотой и педантичностью, как в гостевой.

Без зазрения совести рухнула в черное кресло с золотой нитью в отделке и закинула ноги на стеклянное произведение столового мастерства. Отец еще завтрака, и у меня была пара минут перевести дух после дороги. Не стоило показывать, что даже перед переговорами с собственным родителем волнуюсь, словно первоклассница.

Папа появился спустя минут десять, когда служанки уже подали чай в тонких розово-бежевых чашках и расставили вазочки с разнообразными вкусняшками для меня. И все же было приятно возвращаться домой, где тебя все так же считают маленькой и милой, а не злой и коварной.

— Аналуиза, — папа подхватил меня как в детстве и подбросил.

— Папуля, — щекой прижалась к теплому плечу.

— Ну, рассказывай, — мы расселись по креслам, — с чем пожаловала?

— Все документы и так уже отправляла по сто раз, — притянула ароматный чай к себе поближе.

— Вот именно, — отец увлекся горьким шоколадом, — что у тебя только бумажки в голове.

— Пап! — я подавилась чаем от такого, — Не начинай, прошу.

— Дочка, я еще и слова не сказал, — мне строго погрозили пальчиком.

— Я не выйду замуж, — кажется, я вспомнила почему не люблю появляться дома чаще положенного.

— Не про нее я сейчас, — грустно вздохнул папуля.