Генри был выше ее дюймов на восемнадцать. Он нависал над Квестом, хотя того тоже никак нельзя было назвать хлипким. Борода Генри была больше бороды Квеста, голос мощнее, мускулы сильнее, а о характере и говорить нечего.

Генри хохотал. Нашла коса на камень. Гарольд Квест — гроза въезжающих на ипподром машин — встретил противника, которому в подметки не годился.

— Этот человек, — кричал Генри, тряся Квеста за локоть, — знаете, что он делал? Я ходил в Мейфлауер, а когда вернулся, увидел, как он ест гамбургер.

Мои дети смотрели на него и ничего не понимали. Ничего необычного в поедании гамбургеров они не видели.

— Права животных! — хохотал Генри. — А как насчет прав гамбургеров? Ведь этот тип ел животное!

Гарольд Квест дернулся и принялся извиваться.

— Трое этих кретинов, — продолжал кричать Генри, посматривая на визжащий хор, — вгрызались в гамбургеры, словно акулы! Тоже мне, права животных.

Мои ребята стояли с открытыми ртами. Роджер давился от смеха. Оливер Уэллс выскочил из роджеровской конторы, чтобы прекратить непонятный шум, и не мог не ухмыльнуться, выяснив, в чем дело.

— А пиджак? Пиджак, который на нем, — не унимался Генри. — Он же из кожи.

— Нет, — выдавил Квест, замотав что есть силы головой, и шерстяная шапочка съехала ему на ухо.

— А когда я обвинил его, — громыхал Генри, — когда я обвинил его в том, что он жрет животное, он спрятал гамбургер в карман.

Элан в восторге подпрыгивал на месте и улыбался во весь рот.

Генри отшвырнул подальше плакат «Права животных» и запустил руку в карман пиджака Гарольда Квеста. Оттуда высыпались обертка, надкусанная половинка булочки с томатным соусом и капающей желтой горчицей и полумесяц вареного мяса со следами зубов Квеста.

Ко всеобщему удивлению, из кармана неожиданно выпала еще одна скомканная целлофановая обертка, которая никогда не бывала в руках продавца гамбургеров.

В обстановке общей свалки никто не придал особого значения этой второй обертке, пока Кристофер по какой-то необъяснимой причине не поднял ее с земли. Даже и тогда для большинства людей она ничего не значила, но Кристофер — совсем другое дело.

— Слушай, ты, — орал Генри на своего несчастного пленника, — какой ты демонстрант? И вообще, ты что здесь делал?

Гарольд Квест не отвечал.

— Папа, — потянул меня за рукав Кристофер, — погляди-ка. Понюхай.

Я глянул на комок оберточного материала, подобранного с земли сыном, понюхал.

— Передай-ка, — сказал я, — полковнику.

Услышав, каким тоном я это произнес, Роджер, взглянув на меня внимательно, взял у Кристофера скомканный целлофан.

Это были две этикетки с красной и желтой надписью. Роджер расправил их и посмотрел на Генри, который уже понял, что обнаружилось нечто поважнее гамбургера.

— Давай его в контору, — сказал Роджер Генри. Генри все понял и зарычал на галдящих демонстрантов:

— А ну-ка, все убирайтесь, чтобы духа вашего здесь не было, не то подам на вас в суд за попытку помешать проезду по большой дороге. Кожаная обувь, гамбургеры, — в следующий раз разыгрывайте свою роль получше. А ну, вон отсюда, и чтобы я вас тут больше не видел!

Повернувшись к ним спиной, он без видимого усилия потащил Квеста к дверям конторы. Мы с интересом наблюдали, как шумное квестовское стадо, потеряв свой боевой задор, оставило своего вожака и в молчании направилось к выходу.

Опять в конторе стало негде яблоку упасть — Оливер, Роджер, я, пятеро мальчишек, старавшихся сделаться незаметными, Гарольд Квест, а главное, Генри, занимавший место за троих.