Этот пробел и помог ликвидировать городу Миронов. На одной из ближних к базару улочек, на фронтоне солидного кирпичного дома, появилась большая красивая вывеска — «Парадиз. Казино». И ниже, буквами помельче: «Заходи любой, кто хочет стать миллионером».

Однажды, после очередной своей победы где-то на Херсонщине или Николаевщине, Нестор Иванович во главе своей армии вступал в столицу. Гремели оркестры, на дворах всех многочисленных школ пели хоры, звучали здравицы, и даже собравшиеся у деревянной крашеной синагоги престарелые благочестивые хасиды, поглаживая пейсы, кричали: «Хай жывэ!» и «Слава батькови!»

Женщины плакали и смеялись, встречая своих мужей или любимых, которые без трофеев домой не являлись. У кого добыча помещалась в седельных сумках, а у кого и на отдельном возу, да еще запряженном добрыми коняками, выращенными где-нибудь в немецкой колонии и еще не привыкшими к русско-украинским забористым матюкам и злому кнуту.

Так случилось, что ехали они именно по той улице, где красовалась вывеска «Парадиз. Казино». Заметив ее, Махно сказал ездовому:

— А ну подверни! Поглядим, як жиды у хохлов гроши выдуривают!..

Не так давно раненного батьку сняли с тачанки, занесли в горницу, посадили в кресло перед стоящей на столе, как жертвенник, рулеткой. Рулетка была обновлена и разукрашена, переливалась всеми цветами радуги и ослепительно блестела лаком.

Миронов выступил вперед, сделал изящный поклон:

— Позвольте представиться. Миронов. Бывший граф, отказавшийся от аристократического прошлого в пользу пролетариата. Зарабатываю на жизнь трудом.

— Трудом? — спросил Махно, вонзая в Миронова свой самый беспощадный взгляд, перед которым даже боевые деникинские полковники ежились, как перед смертным ударом. — А мне сдается, я тебя в бою под Александровском в прошлом годе трошки не дорубал. Хиба то не ты был? У беляков. В золотых погонах. А теперь, значит, до пролетариев примазываешься?

— Белым никогда не служил.

— Значит, красным… Под Мелитополем. Весной… У меня добрая память на лица, — сощурившись, продолжал Махно.

— И красным не служил. К тому же я — французский гражданин.

— И сам запутался. То ты — граф, то пролетарий, а то и вовсе француз. А ну покажь документ!

Миронов паспорт всегда держал при себе. Он знал, в этой стране его надо предъявлять как можно быстрее, пока не успели вынуть пистолет и не взвели курок. Махно внимательно изучил паспорт.

— Ты не тушуйся! То я так шуткую, — осклабился он и кивнул на рулетку. — А это, значит, орудие твоей коммерции?!

— Это — так, для душевного времяпрепровождения… Назовите, к примеру, цифру — от одного до тридцати шести. И поставьте на кон деньги, сколько хотите. Условно, конечно.

— Ну почему ж условно? Можем и натурально. — Махно обернулся, поискал кого-то глазами, увидел стоящего сзади своего контрразведчика Леву Задова. — А ну пошукай, Левка, в карманах какую-сь мелочь.

Лева протянул ему царский червонец.

— Вот, пожалуйста.

— А цифра?

— Ну нехай будет тринадцать.

Миронов крутанул рулетку. Забегал по круглому замкнутому пространству шарик и…

Миронов, конечно, навсегда сохранил тайну, как он этого добился, но шарик, все замедляя свой бег, свалился не в другую лунку, а именно в ту, в которую и было нужно, — под цифрой тринадцать.

— А вы везучий, Нестор Иванович! — восхитился Миронов, протягивая Махно золотой и присоединяя к нему еще один. — Может, попытаетесь еще разок?

— Хватит, а то весь твой капитал выиграю, — отказался Махно.