|
В подобных случаях они что-то шептали друг другу на ушко и смеялись нервным, взволнованным смехом, не скрывая охватившего их возбуждения. Казалось, они совершенно не заботились о том, чтобы развеять ходившие о них сплетни, которые обретали как форму слухов, шепотом передававшихся из уст в уста, так и более зримый облик – оскорбительные надписи на дверях общественных уборных. Полидори даже вспомнил, как в одной из газетных статей появился неологизм «легранский» применительно к поведению некой дамы, чья репутация стала вызывать сомнения. По крайне мере, Лорд к слухам о его возможной близости с сестрами относился с высокомерным достоинством и на публике вел себя абсолютно безупречно. «Клевета слишком грязна, чтобы пренебрегать ею», – как-то недавно сказал он, когда в коридорах Hoteld'Angleterreему встретился один разъяренный господин, который заявил, что Байрон и его «растленные друзья» представляют собой «общество кровосмесителей, наносящих оскорбление Короне». Сестры Легран, напротив, не придавали ни малейшего значения формальностям. Полидори вспоминал. Его взгляд будто блуждал в неведомых далях, не принадлежащих этому миру. Но хотя казалось, что его глаза не видят ничего, кроме смутного пейзажа памяти, они были по-прежнему прикованы к огоньку на вершине горы. Джон Полидори положил письмо на маленький столик и несколько раз прошелся туда и обратно по комнате, как будто где-то здесь, в ней, можно было найти разгадку. Внезапно его озарила одна мысль: опершись локтями на подоконник и подперев кулаками подбородок, он выглянул в окно. Он долго разглядывал длинную цепочку огней, тянувшуюся вдоль озера. Сама невозможность сосчитать их подсказала правильное решение: одни из них вспыхивали, другие гасли, некоторые, прежде чем исчезнуть, слабо мерцали или просто были крохотными дрожащими отражениями в воде. Если в этот самый момент, сказал он себе, ему придет в голову задуть свою свечу, то в ту же секунду, исключительно по воле случая, один из тех огней, которые он сейчас наблюдает, непременно погаснет. Впрочем, задувать свечу и не понадобилось: огонек, посылавший робкий сигнал с вершины горы, угас. Полидори улыбнулся. Смешной глупец! Просто его Лорд задумал поиздеваться над его суевериями. Секретарь решил удвоить ставку, чтобы проверить гипотезу. Он сказал себе, что, если прямо сейчас зажжет свечу, которую погасил несколько мгновений назад, то наверняка там вдалеке из ничего вспыхнет какой-нибудь другой огонек. И действительно, вскоре на западе снова появилась мерцающая точка. Все это, конечно, было нелепым розыгрышем, который сплели две маленькие гарпии. Раскаты смеха, раздававшиеся внизу, были тому лучшим подтверждением. Теперь все стало ясно: они заручились содействием слуги, который и подкинул ему в комнату письмо. Более того, ему пришло на память, что накануне вечером, перед отъездом в Женеву, все четверо обсуждали отрывки из этого ужасного романа Мэтью Льюиса TheMonk, и при этом, видя, что Полидори не может скрыть своего страха, веселились еще больше и в издевку рассказывали все более и более мрачные эпизоды. Скорее всего, письмо, которое сейчас сжимают его большой и указательный пальцы, написала либо Мэри, либо Клер. И подобно огонькам, что загорались и гасли на том берегу, не подчиняясь ничьей посторонней воле и логике, точно также и тот, что вспыхивал на вершине горы, – сказал он себе – угас по чистой случайности. Джон Полидори сложил письмо вчетверо и решил спуститься вниз, чтобы положить конец шутке. Однако, прежде чем покинуть комнату, чтобы еще раз убедиться в собственной глупости и в несостоятельности всего фарса, он взял свечу, поднес ее к окну и, используя конверт в качестве своеобразного экрана, поместил его между стеклом и пламенем, заслоняя свет сначала через три коротких интервала, а затем – через один длинный. Проделав это, он стал всматриваться в противоположный берег. Затем громко рассмеялся над своей наивностью. |
