– У земли есть огромная круглая пасть, только губы не выросли, – ответил папа.

– Джек, – засмеялась мама, – прекрати сейчас же. Ребенок и так рычит на львиный зев, я сама видела!

– Чур, я с тобой, – вызвалась я.

По рассказам отца, за городом когда‑то была заброшенная шахта, которая в конце концов обвалилась и стала использоваться как мусорный коллектор. Но мне это было до лампочки; просто хотелось посмотреть – кто бы отказался? – как земля проглотит такой солидный кусок.

Поэтому, глядя, как мистер Гарви везет меня к шахте, я отметила его точный расчет. Мешок был засунут в металлический сейф, и я находилась внутри этой тяжеленной штуковины.

Время было позднее. Оставив сейф в машине, он направился к дому Флэнагенов, которые жили рядом с шахтой и взимали плату за сброс бытовых приборов.

На стук мистера Гарви из дверей оштукатуренного домика появилась женщина. У меня на небесах сразу пахнуло бараниной с розмарином; этот же запах ударил в нос приезжему. В глубине сторожки за кухонным столом сидел хозяин.

– Вечер добрый, сэр, – сказала миссис Флэнаген. – Решили от старья избавиться?

– Сейчас фургон подгоню. – Мистер Гарви уже держал наготове двадцатку.

– А что привезли‑то – труп, небось? – пошутила миссис Флэнаген.

Это она ляпнула не по злобе. Чего злобиться – крыша над головой есть, в тесноте да не в обиде. Муж есть – и по дому поможет, и слова ей поперек не скажет, потому как на работе не переламывается. И сынок есть, несмышленый еще, мать для него первый человек.

Мистер Гарви ухмыльнулся, и пока эта ухмылка расплывалась по физиономии, я не отводила глаз.

– Старый сейф, еще от папаши остался. Давно пора выбросить, – сказал он. – Просто руки не доходили. Кода все равно никто не помнит.

– А внутри‑то есть что?

– Затхлость.

– Ну, подгоняйте машину задом. Может, вам подсобить?

– Было бы здорово, – сказал он.

Флэнагены и помыслить не могли, что девочка, чье имя еще долго не сходило с газетных полос («ИСЧЕЗНУВШАЯ – ЖЕРТВА НАСИЛИЯ?»; «СОБАКА НАШЛА РУКУ»; «КУКУРУЗНОЕ ПОЛЕ – ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ МЕСТО УБИЙСТВА 14‑ЛЕТНЕЙ ДЕВОЧКИ»; «ДЕВУШКИ, БУДЬТЕ ОСМОТРИТЕЛЬНЫ»; «ПЛАНИРУЕТСЯ БЛАГОУСТРОЙСТВО ПРИМЫКАЮЩИХ К ШКОЛЕ ТЕРРИТОРИЙ»; «ЛИНДСИ СЭЛМОН, СЕСТРА ПОГИБШЕЙ, ПРОИЗНОСИТ РЕЧЬ НА ВЫПУСКНОМ ВЕЧЕРЕ»), находилась в сером несгораемом шкафу, который под покровом темноты сбросил в шахту одинокий мужчина, заплатив за это двадцать долларов.

Возвращаясь к машине, мистер Гарви сунул руку в карман. Там лежала серебряная цепочка с моего запястья. Он уже не помнил, как ее снимал. Не смог бы уточнить, когда именно положил ее в карман чистых брюк. Сейчас его рука перебирала одну за другой все подвески. Мясистая подушечка большого пальца ощупывала золотую эмблему Пенсильвании, подошву балетной туфельки, крошечный наперсток и крутящиеся велосипедные колесики со спицами. У шоссе номер 202 он свернул на обочину, съел припасенный бутерброд с ливерной колбасой, а потом поехал на стройку, к югу от Даунингтауна. На площадке не было ни души. В те годы строительные объекты в провинциальных городках обходились без охраны. Он припарковался возле будки‑уборной. Надумай кто‑нибудь потребовать объяснения, оно было наготове.

Перед моим мысленным взором возникала именно эта сцена, когда я думала о мистере Гарви, – как он, огибая земляные отвалы, затерялся среди сонных бульдозеров, грозно маячивших в темноте. В день моей смерти небо над землей было темно‑синим; открытая местность просматривалась на многие мили вокруг. Мне взбрело в голову остановиться рядом и тоже поглядеть во все стороны.