– О вкусах некоторых людей не спорят, – безразлично заметил мужчина, сидевший слева от Перис, лицом к Сэму. Вормвуд, художник, живший в двух свободных комнатах Перис, был очень смуглым. Шатен с карими глазами, слишком загорелая кожа, грязного оттенка рубашка и слаксы.

Ему можно было дать и тридцать и пятьдесят – никто не мог сказать точнее.

Сэм невыразительно посмотрел на него.

– Вспоминай эту великую мудрость всякий раз, когда кто-нибудь откажется покупать твои расписанные под зебру сиденья для унитазов.

Вормвуд слегка улыбнулся, показав желтые зубы.

– Тише, приятель.

Мягкий человек, он редко насмешничал, как сейчас в случае с Сэмом, и всегда старался избегать споров.

– Я не расписываю сиденья для унитазов. Мебель, запомни. Стулья, столы, шкафы.

– Да, конечно, – сказал Сэм, снова переводя взгляд на Джинну. – Забудь об этом. Я не в себе. Я сегодня снова просил ее выйти за меня замуж.

Вормвуд и Перис одновременно сложили руки на груди и замерли в ожидании.

– Она снова мне отказала.

Перис вздохнула.

– Женщины бывают капризны, – сказал Вормвуд. Сэм, все еще в серо-голубом парике, презрительно скривил губы.

– Что ты знаешь о женщинах? Не припомню, чтобы видел тебя хоть с одной.

Перис, наклонившись, дотронулась до его руки.

– Вормвуд только пытается помочь, – сказала она. – Может, если ты перестанешь все время просить, Джинна сама придет к решению выйти за тебя замуж.

– Мы вместе уже два года, – Сэм и Джинна жили в одном доме с Перис, ниже этажом. – Она говорит, что счастлива тем, что есть сейчас.

– Черт, – глухо сказал Вормвуд. – Сюда идет наш любимый кофейный король.

Перис не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что речь идет о Конраде, ее обожающей тени и еще одном соседе по дому.

– Здорово, народ, – Конрад, достаточно красивый в свои тридцать лет темной, гладкой красотой, высказал свое обычное приветствие. Он развернул стул и уселся на него верхом.

– Толпа сегодня рано разошлась. Тем лучше.

Днем Конрад работал на кофейном автомате у кондитерского магазина. Ночью он обслуживал посетителей в баре «Голубой двери». В перерыве между этими двумя занятиями он рисовал – со слегка возрастающим успехом. Перис подозревала, что это-то и служило основой неприязни к нему Вормвуда, уже не питавшего никаких иллюзий относительно своего таланта.

– Чем же это лучше? – Погруженный в раздумья, Сэм и не ждал ответа на свой вопрос. – Джинне нужны клиенты.

– Здесь отличное место для бизнеса, – серьезно сказал Конрад, его карие глаза сияли. Он обхватил руками спинку стула. – Но нам нужно решить, что делать с Перис. Чем меньше вокруг ушей, тем лучше.

Перис поглубже уселась на стуле, опустив подбородок в воротник-капюшон легкого черного свитера, который она надела перед выходом.

Вормвуд наклонился над столом и похлопал ее по скрещенным на груди рукам.

– Расслабься, дорогая, – сказал он. – Конрад прав. Мы должны найти этого ублюдка.

– Спасибо, – улыбнулась Перис. Она-то знала, что стоило Вормвуду признать хоть какую-то правоту Конрада.

Под вялые аплодисменты последний акт вечернего представления шел к концу. «Голубая дверь» славилась причудами и импровизациями своих актеров.

– Думаю, что Липс и его половина не присоединятся к нам сегодня вечером, – прокомментировала Перис.