Отстраненно подумав о том, как быстро она растеряла всю дерзость и стервозность, он взял ее за плечи, чтобы отодвинуть с дороги, но вдруг, к собственному удивлению, понял, что не способен пошевелиться.

– Не ходи туда. – Ее шепот резанул так, словно она закричала. – Не ходи. Ты же можешь сказать, что мы никого не нашли… Ну пожалуйста! Он ничего плохого не сделал, он не монстр!

Впору, рехнувшись, поверить в хитрый план отца. Как будто он хотел, чтобы Дэваль стал для новоиспеченной принцессы злом во плоти.

Когда она станет королевой, у нее не должно остаться сомнений: Дэваль не предаст дело стража, даже если для этого придется резать по живому.

Почему мысль о том, что с этой секунды он раз и навсегда станет ее врагом, похожа на медленное проворачивание раскаленного ножа где-то в области грудины, ведь он так старался этого добиться? С нездоровым предвкушением снова и снова толкал ее к ненависти и с нетерпением заглядывал в глаза. Ну? Ненавидишь? Давай, разочаруй отца, покажи, что ты такая же, как три неудавшихся сына!

Вот он, идеальный момент. Лучшего не будет.

Темная королева и проклятый ею страж.

– Мы ведь можем просто вернуть его в Аид.

Она коснулась его, словно собиралась оттолкнуть, но не хватило сил – и пальцы скользнули по куртке. Он даже не почувствовал их тепло.

– Просто вернуть туда… не превращать… это ведь хуже смерти. Хуже Аида. Хуже всего.

– Да. – Дэваль и сам не ожидал, что хоть одно слово сорвется с губ.

От его голоса она вздрогнула и опустила голову. А кончики пальцев их рук совершенно случайно на секунду соприкоснулись.

– Что мне сделать, чтобы ты передумал? Чего ты хочешь? Хочешь, я уйду? Останусь здесь, а ты скажешь, что я сбежала? Хочешь, уйду с ним в Аид? Дэваль… У всего есть цена. У коньков, тайком привезенных в ваш мир. У спасения моей жизни. У спасения души моего отца. Назови свою. Я заплачу. Любую. Все, что ты хочешь, ну пожалуйста, Дэваль, просто назови цену!

Она сорвалась на крик, выведя его из оцепенения. Медленно подняв руку, он запустил пальцы в мягкие, почти шелковые, длинные волосы, чувствуя, как ее накрывает теми же чувствами, что испытывал и он сам – смесью злости, отчаяния и страха. Только Аида боялась потерять отца, а он – самообладание, потому что это ее «все, что ты хочешь» выбило из-под ног почву.

Так легко согласиться.

Стоит лишь развернуться и уйти, оставить Даркблума здесь, и…

Что?

Что он хочет от нее такого, что не грозит им безумием?

Любая цена, которую ему позволено запросить, меньше, чем та, ради которой он готов предать Мортрум.

Он сунул руку в карман, вытащил несколько красных, поблескивающих даже в тусклом свете камушков. Еще пустых, лишенных душ, но совсем скоро засверкающих в кастодиометрах. Аида попыталась его остановить, обхватить запястье, но ей едва хватило сил, чтобы скользнуть ногтями по его холодной коже.

– Я не первая, да? – Ее губ коснулась усталая усмешка. – Не первая, кто предлагает тебе любую цену. Ты ведь постоянно это слышишь от душ, которые провожаешь. Ты отправляешь их в Аид, а они пытаются вымолить спасение. Нам нечего тебе предложить.

Есть. И в этом главная проблема. Никогда еще он не колебался. Никогда не цепенел, чувствуя в кармане жар камней кастодиометра.

Никогда в ответ на «все, что ты хочешь» не вдыхал легкий аромат духов, которым уже много недель окутывала эссенция, стоило ему взять бокал с ней в руки.

Никогда не стоял так близко, чувствуя, что один миг – и он коснется губами ее. Стоило лишь сжать пальцы на затылке, притянуть к себе – и он знал, что проиграет.