Сандр не обеспечивал их едой и защитой в достаточной мере – а Север обещал восстановить спра ведливость. Им хотелось за ним пойти – даже несмотря на то, что они не видели его лица. Каким-то невероятным образом за последние несколько недель он стал настоящим символом протеста против центра, в самом сердце которого капитан Сокол вела себя как загнанный обезумевший и жестокий зверь.

Впрочем, жить как ни в чем не бывало не удавалось и ее людям. Даже если оставить за рамками постоянные сражения со сторонниками Севера. Десятки сил послабее – мародеры, дезертиры, группы объединившихся послов, редкие сторонники Сандра, не признавшие в капитане Сокол его преемницу… Все эти группы разрывали Красный город на куски. Люди сражались уже не за власть над городом – а за еду, топливо, лучшие убежища… Зима становилась все суровее с каждым днем.

– Дирижабль сломан. – Ярмо помрачнел и отвел взгляд, уставившись в угол, как будто там таились решения всех их затруднений. – Я шел за тобой, потому что думал: мы сможем вернуться домой.

Капитан Стерх вспыхнула. Очень немногие вещи могли заставить ее настолько утратить самообладание, но напоминание о неисправности «Герберта У.» было как раз из их числа.

Кая думала, что возможность летать для капитана Стерх была тем же, чем для Артема – читать, а для нее самой – рисовать. На земле она явно чувствовала себя куда менее уверенно. В разгар неразберихи именно «Герберт У.» совершил с десяток полетов, вывозя людей за пределы Внешнего кольца, пока наконец удача ему не изменила.

– Да, я, видимо, должна извиниться за то, что не обеспечила всем желающим комфортную дорогу домой. – Капитан Стерх демонстративно отвернулась. – Я бы предпочла слушать тех, кому есть что сказать – по существу.

Шоу кашлянула, и капитан Стерх кивнула.

– Я вот что думаю, капитан. – Женщины обменялись быстрыми взглядами, и Кая подумала, что капитан Стерх наверняка прекрасно знает, о чем именно будет говорить Шоу. – Вариантов у нас немного. Идти в Красный город – или уходить из него. И в том и в другом случае…

– Уходить из него? – Ярмо хмыкнул. – У нас нет ни машин, ни дирижабля. Нет даже лошадей – почти. Тех, что есть, не хватит, чтобы вывезти всех. Или ты предлагаешь бросить остальных и тихонько смотать удочки нашей, бесспорно, теплой компанией?

– Ничего такого я не предлагаю. – Шоу потерла бровь тонким темным пальцем, как всегда в минуты волнения. – Мы должны оставаться все вместе. В этом наша сила, а не слабость. По окрестностям разбросано еще двести человек. С ними налажена связь, и…

– Двести детей, стариков и женщин, – заявил кто-то из присутствующих, неразличимых в темноте угла.

Шоу закатила глаза:

– Женщин? Серьезно? Может, выйдешь на свет и покажешь, на что способен, мужчина?

Человек в углу предпочел остаться инкогнито, и она продолжила.

– Дети – ценность для любого сообщества, которое хочет продолжиться, а не умереть. Женщины, неспособные сражаться, и старики берегут их для нас. Мужчины – охраняют стариков, детей и женщин.