— После этого вы улетели с Луны и принялись добиваться связи со мной.

— А что еще нам было делать? — пробурчал Эдзел. — Дэвид вполне мог находиться под психоконтролем. Нам с Чи так и показалось. Но у нас не было доказательств. Даже у меня возникли кое-какие сомнения, а что уж говорить про тех, кто не был знаком с Дэвидом. Дело очень серьезное. Речь идет уже не о репутации «Сириндипити», речь идет о ковенанте! Члены Лиги не похищают и не пичкают наркотиками агентов друг друга. По крайней мере не делали этого до сих пор.

— Мы обратились в лунную полицию, — вмешалась Чи. Она указала хвостом на одинита. — Эта вот буддийская кастрюля настояла. Над нами посмеялись. Буквально! Действовать от имени Лиги — сначала ударить, а потом свериться с законом — мы не могли. Мы даже не члены совета, как вы, сэр.

— Положим, я поставлю этот вопрос, — произнес ван Рийн медленно. — После месяца болтовни состоится голосование, и все будут против. Они не поверят, что «Сириндипити» способна на такое даже ради исключительных прибылей.

— По-моему, у нас нет даже этого месяца, — сказала Чи. — Давайте прикинем. Значит, Дэйву промыли мозги. Они сделали это для того, чтобы он не сообщил вам о том, что узнал от этой их проклятой машины. Они наверняка выкачали из него все эти сведения. Но он остается уликой против них. Любой врач сможет его вылечить. Поэтому, как только им представится возможность — или как только это будет необходимо, — они избавятся от него. Быть может, отправят его в космос вместе с этой невестой. Может, убьют, а тело сожгут дезинтегратором. Мне кажется, мы с Эдзелом действовали единственно правильным образом. Однако наши действия могут подстегнуть «СИ», и тогда капитан Фолкейн, считай, что пропал.

Ван Рийн молча курил. Это продолжалось около минуты. Потом он сказал:

— У вас же не корабль, а летающий танк. Могли бы попытаться освободить его.

— Могли бы, — ответил Эдзел. — Но мы не знали сил противника. И потом это было бы пиратским налетом.

— Да, если только Фолкейн не пленник. А в этом случае мы бы потом такую подняли бучу! Небесам бы стало жарко. А вас бы все носили на руках.

— А если он остался там добровольно?

— Вы превратились бы в козлов отпущения.

— Напав, мы подвергли бы опасности его жизнь, — сказал Эдзел. — А если он не в плену, то, вызволяя его, мы убили бы ни в чем не повинных людей. Если дело касается моего товарища, то мне наплевать на закон. Но как бы мы не были привязаны к Дэйву, он ведь человек, представитель другой культуры. Мы не можем твердо сказать, в каком он был состоянии, когда звонил нам. Да, поведение его было необычным. Но, быть может, это как-то связано с эмоцией, которую называют любовью? И с чувством вины, что он нарушил контракт? Вы человек, сэр, а мы нет. Мы обращаемся к вам.

— Чтобы я, такой старый, бедный, несчастный, влез в это осиное гнездо?! — воскликнул ван Рийн.

Эдзел поглядел на него в упор:

— Да, сэр. Если вы разрешите нам напасть на них, то ставите на карту свою репутацию и все, чем владеете, ради одного человека, которому наша помощь, быть может, и не нужна. Мы понимаем это.

Ван Рийн яростно запыхтел сигарой. Она обожгла ему пальцы, и он отбросил ее в сторону.

— Ладно, — проворчал он, — хороший хозяин бережет своих людей, да? Итак, мы планируем рейд! — он допил оставшееся в кружке пиво и швырнул посуду на пол. — Великое небо! — взревел он. — Хотел бы я сейчас быть с вами!

Эдзел остановился у воздушного шлюза.