Брайон взревел от боли, когда на него обрушился град камней. Тут он впервые заметил женщин за спинами нападавших мужчин. Они были вооружены округлыми камнями и управлялись с ними очень умело. Брайон ухватил одного из охотников и прикрылся им, как щитом, однако было поздно. Град камней обрушился на голову и шею, но он не успел почувствовать боли, закачался и рухнул, как подрубленное дерево. Последнее, что он запомнил, — крик Леа и ощущение собственной беспомощности перед надвигающейся тьмой.

А потом — суматоха. Мысли спутаны. Чернота, красные пятна боли. Качка, боль в руках, в ногах, в голове. Неясное движение. Опять чернота. Вдруг появились звезды, они почему-то раскачивались перед глазами. Он хрипло позвал Леа. Что она ответила? Не понять. Боль и забытье были ему единственной наградой.

Когда он очнулся, ночь уже отступила от неба, занимался серый рассвет. С трудом разлепив веки, Брайон услышал, как его окликнула Леа. Руки и ноги были, по-видимому, связаны. Он часто заморгал, пытаясь разогнать пятна в глазах. Оказывается, руки и ноги были привязаны кожаными ремнями к длинному столбу. Правая рука была в крови и жутко болела. Он вывернул кисть так, чтобы было видно, и раздраженно рыкнул.

Голос Леа был хриплым от тревоги:

— Ты жив? Слышишь меня? Отзовись, Брайон, ну пожалуйста! Ты можешь двигаться?

Когда он попытался повернуть голову, из груди вырвался невольный стон. Голова была вся в шишках, один глаз заплыл. Здоровым глазом он увидел Леа, лежащую поблизости, крепко привязанную к такому же столбу. Поначалу из горла вырывался только хрип, но в конце концов ему удалось выдавить несколько слов:

— Я… в порядке… полном…

— В порядке! — в ее голосе звенела сердитая слеза. — Ты выглядишь ужасно, весь в крови, побитый. Если бы не твой чугунный лоб, ты бы давно уже погиб. Ох, Брайон… Это было ужасно. Они подвесили нас на столбы, словно туши. И несли всю ночь. Я была уверена, что тебя убили.

Он попытался улыбнуться, но вышла какая-то нелепая гримаса.

— Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены. — Брайон, сколь было возможно, пошевелил руками и ногами. — Синяков много, но переломов, похоже, нет. А как ты?

— Ничего серьезного, так, пара царапин. Они в основном тебя били. Это было так жестоко…

— Хватит. Главное, что живы остались Лучше расскажи мне, что ты видела по дороге.

— Очень немного. Мы где-то в горах. Радом с какими-то пещерами, на поляне. Вокруг высокие деревья. Когда мы прибыли сюда, женщины сразу же скрылись в пещере, они до сих пор там. А мужчины спят снаружи, вокруг нас.

— Сколько их всего? Есть ли часовые?

— Мне кажется, восемнадцать… нет, девятнадцать… нет, двадцать. По-моему, все. А часовых не видно. Время от времени они поочередно бегают в лес, видимо, там у них санитарные удобства.

— Звучит обнадеживающе. Дисциплина хромает, как я и думал. Самое время бежать, пока они все спят, а то проснутся, не ровен час, и примутся за нас всерьез.

— Бежать? — Она выразительно дернула связанными руками. — Похоже, тебя слишком крепко треснули по голове. Они забрали твой кинжал, а зубы до ремней не дотягиваются. Объясни, как мы убежим?

— Погоди минутку, — спокойно ответил он. Закрыл глаза и стал делать глубокие вдохи.

Сейчас важно успокоиться, собрать воедино всю волю и силы. Он проделывал дыхательные упражнения для тяжелой атлетики; предстоящая задача была ничуть не легче. Тело расслабилось, и тут же заныли все раны и ушибы. Они были пустяковыми, усилием воли он подавил боль. Отлично. Теперь все мышцы под контролем. Глаза его медленно открылись, и он устремил взгляд на сыромятные ремни, державшие его запястья.