Итак, позавчера, отметила я. Гиппарха Поликрита срочно вызвали из столицы, чтобы встречать Марту Ивачич. Начальник конницы прибыл два восхода назад и удостоил вниманием моего бедного супруга.

Как удачно все сложилось…

Не слишком ли удачно для случайности? И кто его угощал дурным маком?

— А ты как хотел? — разозлилась я. — Ты надеялся на их благородство? Ты надеялся, что твое золото полканам дороже, чем подачки со стола сатрапа? Ох, Зоран…

Он вовсе не был глуп, мой внезапно нашедшийся супруг. О нет, кто угодно мог быть глуп, только не он. Однако его подвела жадность, а это именно тот приятель, который столкнул в пропасть множество умных людей. Довериться жадности — это во много раз хуже, чем довериться трусости; с последним приятелем, кстати сказать, гораздо больше шансов остаться в живых. Зоран пренебрег опасностью, он слишком много раз выходил сухим из передряг и на сей раз поступился главным правилом охотников за живым товаром.

Зоран продолжал болтать, и я уже не сомневалась, что его рассудок помутился, но мои мозги пока что были на месте. Он твердил, что наступят новые времена, что его непременно вытащат отсюда… О да, очень скоро он выйдет отсюда победителем и в бесконечной милости победителя простит неразумных недругов своих…

Кажется, он не отдавал себе отчета, что находится не дома, на Хибре, где при всех трениях балканского эрцгерцога с султаном дом Ивачичей мог добиться правды, а в джунглях Великой степи, во власти передового отряда центавров, которым вменялось вершить суд и расправу над всеми нарушителями границ империи.

Между Джелильбадом и Александрией тянется вечная незатухающая война, конца которой не предвидится. Контрабандисты и работорговцы караются на Хибре незамедлительно и жестоко, как, впрочем, и все военные агенты македонской империи. Человек с печатью на запястье немедленно признается шпионом, и поступают с ним согласно законам войны. Сатрапы Искандера отвечают шейхам и султанам тем же, особенно зверствуют они, когда речь заходит о похищении национального достояния тверди.

Например, когда чужаки пытаются вывезти нюхачей. За нюхачами охотиться запрещено, их можно только покупать на разрешенных базарах, заплатив громадную пошлину…

Зорану удавались его сделки, пока он не был жадным. Он мог, как и прежде, честно заплатить пошлины, честно пересечь Янтарный канал, снова заплатить пошлины, якобы собираясь торговать маслами и шерстью, а затем нанять судно и плыть в обход владений императора Чи, в обход туманной дельты Меконга, в обход страны айнов, туда, где на подводных лугах пасутся Плавучие острова. А на обратном пути ему следовало воспользоваться секретными тропами, разделить отряд на несколько частей и отправить своих людей в тайные Янтарные каналы, в узкие колодцы, пропускающие в день не больше трех человек… А самому честно вернуться через одну из резиденций наместника, в очередной раз заплатив пошлину. Так было бы умно.

Вместо этого Зоран и на обратном пути поперся вдоль реки и нанял в проводники нелюдей. Полукони продали его, продали тех парней, кто выжил после драки, забрали себе нюхачей, все оружие и деньги.

Лучше бы он заплатил взятку самому наместнику или кому-то из диадархов, управляющих районами. Тем более что пигмеи предлагали в тысячу раз больше…

— От него дурно пахнет, Женщина-гроза…

В суете я совсем позабыла про нюхача. Мне удалось нащупать пару достаточно крепких корней, я надрезала их маленьким лезвием, которое прятала в каблуке, и прижала ладони к надрезам, чтобы подкрепить свои силы. Мне удалось вспомнить несколько заклинаний леса, и, наконец, я нащупала ближайший осиный рой.

— У него проблемы с баней, Кеа. Кстати, это мой муж.

— Дело не в грязи, Женщина-гроза. От него дурно пахнет.