— Но… но почему? — Рахмани присел, за песчинку угадав шальную пулю. Пуля с визгом размазалась по камню; стреляли с крыши тюрьмы, практически наудачу, не целясь. — Я выведу вас с Хибра, вам здесь нельзя оставаться. Возможно, вы одни из последних перевертышей…

Несколько парней в белых шароварах перебежали пространство между занявшейся конюшней и домиком караульных, там они залегли, лязгая мушкетами.

— Последние, — перебил ловца Кой-Кой. В этот миг пуля ударила в плечо одного из подростков-перевертышей. Лжетюремщика шатнуло назад, он упал навзничь, зажимая черный фонтан из груди, и на глазах превратился из плотного усача в щуплого загорелого юношу.

Никто из родственников не пришел мальчику на помощь. Они стояли, отрешенно глядя в пространство, и жирные звезды Хибра отражались в их выпуклых черных глазах. Рябая луна Укхун насмешливо взирала на своих подданных. Пожалуй, она покинула их еще пятнадцать веков назад, когда, согласно записям на потолках катакомб, первые перевертыши бежали на Хибр с Великой степи…

— Помогите же ему, мне надо сдерживать солдат! — воскликнул Рахмани, но тут же понял, что помогать некому: мальчик умер. Внезапно до него дошел смысл ответа. — Как последние?! О чем ты болтаешь? Я недавно был у излучины Тигра, там в пещерах полно ваших…

— Это на Великой степи. Те, кто принял власть Искандера и дал обет никогда не изменяться, — отозвался Кой-Кой. — На Хибре мы последняя семья. Нам не нужны твои жертвы, храбрый воин. Господам с Зеленой улыбки хотелось бы получить нашу кожу и нашу кровь, они верят, что если сто тысяч раз бросить булыжник в озеро, в сто тысячу первый раз он не утонет. Они верят, что можно вогнать кровь перевертыша в вену легионеру, и он научится изменяться… Те, кто нанял тебя, не жалеют наших детей. Если бы они хранили в груди хоть песчинку жалости, они добились бы от императора грамоты. Кто мешал пригласить народ Кой-Кой на Зеленую улыбку, или там недостаточно земель, чтобы поселить нас?! Но нет, нам позволили умирать, нас выкуривали из катакомб горячей смолой и дымом, как диких пчел. А ваш император — лжец и слабак, он не рискнул выступить против султана. Ему всего лишь требовалось опрокинуть Омара, а прочие страны Хибра не посмели бы выступить против ваших преторианцев. Всем известно, что на Зеленой улыбке оружие лучше! А теперь они послали тебя, чтобы снять с нас кожу, чтобы получить солдат, способных к изменениям… Нет, лучше мы умрем здесь.

Рахмани снова был вынужден умолять брата-огня о помощи. Очередной шар, заметно слабее предыдущих, распался на множество жалящих светлячков, они ринулись на солдат, засевших по углам квадратного двора тюрьмы. Нападение противника было сорвано, ловец выиграл пару мер песка, не больше. Еще накануне он был уверен, что совершит доброе дело, вырвет из застенка фанатиков несколько бедолаг-нелюдей, облыжно обвиненных в колдовстве. Он получил щедрый задаток, но не мог заставить перевертышей покинуть твердь. Янтарный канал, сооруженный им за предыдущую ночь, отличался крайне низкой устойчивостью. Планеты и звезды колебались, к тому же у северного полюса Хибра появилась комета, затруднившая и без того непростую привязку.

— А что же вы хотите? — взмолился Рахмани. Не мог же он их бросить здесь. — Хотите вернуться на Великую степь?

— Наши пращуры переплыли Янтарные каналы и обосновались на Хибре пятнадцать столетий назад, — с горечью промолвил Кой-Кой. — Они бежали от центавров и гоплитов Искандера. На Хибре моя семья жила в мире, пока не родился последний пророк… На Зеленой улыбке нас ждет живодерня.

За мгновение до того, как облако визжащей картечи пронеслось над головой, Саади прыгнул вперед и упал на булыжник двора, подмяв Кой-Коя под себя. Прочие перевертыши даже не присели, но, к счастью, смерть миновала их. Все отчетливее приближался грохот деревянных колес — осмелевшие стражники катили малую петрарию, давно не находившую применения для осады вражеских городов, а используемую как подручное средство в малярном деле.