Двое танцевали на самой середине реки, на крошечном, прозрачном пятачке, за сто локтей до первого порога. Издалека могло показаться, что двое порхают, как вечерние бабочки в брачный период. Одна бабочка — легкая, гибкая, чем-то похожая на пантеру, с заколотой черной гривой, с кожей цвета густого топленого молока, с лезвиями в рукавах. Другой — чуть выше, худощавый, широкий в кости, но такой же подвижный, с искрами на ладонях, в слишком свободной светлой одежде, настолько свободной, что невозможно угадать, где окажется его тело в следующий момент.

Женщина-гроза краем глаза следила за водомером. Он висел вверх ногами на толстой ветке, прямо над рекой, и не слишком ловко притворялся невинной корягой. Женщина-гроза как-то видела, как взрослый водомер одним стремительным ударом ноги разрезает человека пополам, поэтому не слишком доверяла их слащавой дремоте. Больше всего ее потрясло то, что это был паучок, которого они с Рахмани выкупили в незапамятные времена. В те времена, когда им нечего было делить.

Все сбывалось, и все пути вели к водопаду над Леопардовой рекой…

Совсем недавно Кеа сообщила, что неподалеку прячется еще один, тоже не подарок. Один из самого опасного колена «глаз пустоты». Он мог даже притвориться водой.

— Что с Зораном, Женщина-гроза? В яме он мог подхватить одну из местных лихорадок. Я хотел бы взглянуть на него поближе…

— В нем уршад.

— Не кидайся попусту словами!

Они в сотый раз переместились, пробуя невидимыми клинками воздух, шинкуя его мелкой лапшой вместе со смыслами невысказанных фраз. Мятый, ветреный вечер просыпался над рекой, светляки кружили, как раздувающиеся бальные платья, потерявшие своих красоток, вязкий туман упорно карабкался на заболоченные берега. Далеко внизу, за тройной грядой порогов, светились огоньки в хижинах народа раджпура.

— Твой друг умрет завтра утром, Рахмани. Я говорю правду.

— Тогда зачем ты повезла его с собой? На что ты надеешься?

— На Камень.

— Что-о?!

— Именно так. Отойди с дороги, Рахмани. Я спущусь к Матерям, оживлю Камень и попытаюсь взять Ивачича с собой. Если все это правда… Если на четвертой тверди живут добрые мудрецы, они убьют уршада…

Рахмани пробежал шесть шагов, отталкиваясь от мелких водоворотов, удерживая брата-огня у самых запястий. Он видел Зорана Ивачича две песчинки, но этого хватило, чтобы начать вспоминать поминальные молитвы. Болезнь выжирала крепкого мужчину изнутри, губы Зорана и глаза припорошило белым налетом, он смотрел в небо и хватал пальцами пустоту, словно тянул на себя саван…

— Твои сестры не оживят его. Как не оживили и одиннадцать предыдущих камней, которые закопаны у вас на поляне Посоха.

— Откуда тебе известно?..

— Тебе недостаточно Камня, Женщина-гроза. Тебе нужен глубокий Янтарный канал.

— Я знаю. Я попытаюсь успеть. Поликрит вывезет нас к заброшенному городу Скорпионов, мы нырнем там… — Черная пантера неотрывно следила за глазами противника и метнула кинжал вперед в ту долю песчинки, когда ловец моргнул.

— Там не получится. Чтобы попасть на четвертую твердь, нужен особый канал. Очень глубокий. Можешь поверить Слепым старцам.

— Я снова должна тебе верить, хитрец? Мы найдем другой канал, поглубже!

— А если не успеете? — фантомный кинжал вспорол грудь фантомному ловцу. Настоящий ловец Тьмы уже балансировал на соседнем камушке.

— Тогда я сама оборву его мучения.

— Ты собираешься нырнуть в фонтан в компании с центавром и нюхачом?

— А что ты предлагаешь, воин? Не жалей меня, подними платок, и все будет кончено. Я знала, я видела во сне, как мы деремся на этих камнях…

— Все возвращается, и ты вернулась домой, Женщина-гроза.