Изменить размер шрифта - +
Он играл на рояле, неплохо пел, сочинял музыку и всё время гастролировал, зарабатывая неплохие деньги, к которым относился на удивление легко.

С первой женой жизнь Юрия Владимировича Ромашкина не заладилась. Ей было всё равно, где он и с кем, главное, чтобы деньги приносил. Юрий Владимирович материально обеспечивал женушку и, что называется, мог быть свободен, большего от него и не требовалось. А супруга развлекалась с любовниками и вела праздный образ жизни на его деньги. Разрыв произошел, как в плохом анекдоте. В командировке Юрий Владимирович простудился, заболел воспалением легких и досрочно вернулся домой, где, как выяснилось, его не ждали. Жену он застал в постели в объятиях крепкого мужика, сплошь покрытого татуировками. Застыв на пороге спальни, Юрий Владимирович долго соображал, что бы это могло значить, прижимая к себе портфель с нотами. А когда понял, возмущению его не было предела:

— Так ты… изменяешь мне? Как же так, дорогая? Разве это прилично, разве это возможно… Как ты могла?..

Жена вскочила с кровати и подбежала к растерянному мужу:

— Ну, что ты, в самом деле? Ну, развлеклась чуть-чуть. С кем не бывает? Ты же постоянно в отъезде, — упрекнула его пышногрудая жена, еще пытавшаяся достойно выйти из весьма недостойной ситуации.

Юрий Владимирович нашел в себе силы собраться с мыслями, потом прихватил вещи и ушел от ветреной жены, которая его квартиру благополучно оставила себе. Сам Юрий Владимирович был настолько интеллигентен и скромен, что даже не заявил никаких претензий на свое личное имущество. Жена долго не верила, что он вот так сможет уйти и простить ее.

Жил он при филармонии, как бомж. Коллеги вошли в его положение, закрыли глаза на его ночевки. Юрий Владимирович мыл пол в благодарность, питался там же в столовой или покупал хлеб, сосиски и молоко в соседнем магазине. Костюмы у него скоро пришли в упадок, залоснились и вытерлись, а вечно мятые рубашки заставляли коллег хмуриться.

Гардеробщица филармонии сжалилась над ним и уговорила свою соседку, учительницу английского языка, одинокую и очень положительную женщину, сдать комнату Юрию Владимировичу, боясь, что рано или поздно его все равно попросят из подсобки пожарные.

Соседка согласилась, и через год совместной жизни в одной квартире они расписались и создали крепкую семью. Мама Музы была намного моложе отца, и естественно, что он раньше ушел из жизни, осиротив своих любимых девочек.

Светлана Игоревна хранила светлую память о муже, но неустроенная жизнь дочери ее сильно огорчала. Конечно, дочь с таким именем и папой-музыкантом не могла не пойти в музыкальную школу и не окончить ее с отличием, естественно, по классу фортепьяно, сделав это с огромным удовольствием.

В музыке Муза жила, существовала, и чувства ее раскрывались, только когда она садилась за инструмент. Поэтому Муза дополнительно отучилась еще два года и освоила арфу и аккордеон. Потом она поступила в высшее музыкальное учебное заведение. Девушка была прилежна и хорошо училась, ее заметили и сразу после окончания пригласили в оркестр как арфистку, место пианистки было занято. Оркестр был достаточно известный и часто гастролировал по российским филармониям и даже за границей. А еще Муза с детства учила английский язык, знала и немецкий с переменным успехом. Это ей помогало за пределами родины. Она очень любила путешествовать по Европе. Ей нравились маленькие европейские города.

Слыла она среди своих коллег-музыкантов дамой нелюдимой и немного странной, существовала обособленно, как бы в потустороннем мире. К себе в душу никого не допускала, близких подруг на работе не имела. С мамой у нее сохранялись дружеские, теплые отношения, подруга одна осталась с детства. Ей-то Муза могла доверять полностью.

Настя Кречетова всю жизнь проработала учительницей в школе, а после тридцати лет вдруг захотела что-то изменить в жизни, причем радикально, видимо, предваряя кризис среднего возраста.

Быстрый переход