«Еще неясно, каким образом смешивается при этом моча с выделениями анальных желез» (У. Рам).

Броня похожа на чешуйчатый доспех: ее пластины лежат одна на другой, как чешуйки на еловой шишке. Раньше думали, что это «слипшиеся» волосы. Но, внимательно исследовав чешуи панголинов, убедились, что они скорее напоминают ноготь, чем колтун из слипшихся волос. Если панголин потеряет хоть одну из них, на ее месте скоро вырастет новая.

Обремененные панцирем панголины тем не менее ловко лазают по деревьям, хватаясь за ветки и стволы острыми когтями и цепкими хвостами. Хвост при этом упирается в кору острыми концами чешуй, как стальными кошками, которые электромонтеры привязывают к ногам, залезая на телеграфные столбы.

По земле бегают не резво, но быстрее черепахи. Белобрюхий в секунду одолевает лишь метр, это значит, что часовая его скорость – 3,6 километра. Степной панголин (зверь наземный, не древесный) за то же время обгонит белобрюхого лишь на километр. Мешают ходить длинные когти на передних лапах, на задних они короткие. Поэтому панголины, согнув пальцы передних лап, поджимают когти и ковыляют по земле, опираясь на верхнюю поверхность ступней. Нередко они ходят, подобно кенгуру (конечно, не так быстро), лишь на задних ногах, балансируя в воздухе длинным хвостом.

Но вот в деле, которым панголины занимаются по ночам, эти когти незаменимы. Крушат прочные термитники и муравейники и в каждую дырочку, пробитую саблевидными когтями, суют панголины узкую морду. А дальше все закоулки вылизывают липким и длинным языком. Как только муравьи или термиты облепят язык, панголин тут же втянет его в рот. Быстро глотает добычу – жевать некогда и нечем: зубов нет – и тянется за новой порцией. Муравьи и термиты атакуют, конечно, не только язык панголина, лезут в морду, в глаза, уши и под чешуи. Но глаза зверь прикрывает толстыми веками, уши и ноздри смыкают особые мускулистые складки, а с чешуи панголин сбрасывает муравьев, резко ею потрясая. Для обороны от коллективных насекомых предусмотрено все. Поэтому панголины отваживаются нападать даже на страшных бродячих муравьев из племени эцитонов, от которых бежит все живое и которые однажды съели живьем леопарда.

Кроме муравьев, термитов, их яиц и личинок некоторых других насекомых, панголины ничего не едят. Поэтому их так трудно содержать в зоопарках.

Рассказывают, что иногда панголины залезают в гнезда к муравьям, чтобы почиститься. Усядется зверь среди кучи взбешенных насекомых и растопырит свои чешуи. Муравьи набьются под них, кусают, а он терпит. Посидит так немного, потом, прижав чешуи, давит муравьев. Такие же «муравьиные ванны» принимают и многие птицы. Муравьиная кислота, по-видимому, помогает птицам и панголинам избавиться от паразитов. Эту странную дезинсектикацию называют «энтингом».

Любят панголины купаться под дождем и душем (в зоопарках) и пьют немало: лакают воду языком, вернее, даже не лакают, а просто, смочив язык, обсасывают его. Но проделывают это очень быстро, так что мелькающие туда-сюда, в рот и в воду, движения языка похожи на лакание.

…А так по деревьям! Африканский белобрюхий панголин совершает высотное восхождение.

«Адамс нашел маленькую лужицу воды в углублении норы панголина, из чего заключил, что панголин преднамеренно заготовил этот резервуар, чтобы, когда опасно или плохая погода, не выходить „за дверь“ своего дома, а пить в норе. Однако он не сказал, как была обработана почва резервуара, чтобы удержалась в нем вода, и каким образом наполнен он был водой. Возможно, необходимо иное объяснение происхождения лужицы в норе. Впрочем, панголин не единственный из зверей, кто, возможно, преднамеренно запасает воду в норе. Так, в каждой системе подземных ходов водяной крысы есть более или менее отвесно уходящие вниз „шахты“, которые, например, в болотистых низинах у берегов Эльбы доходят до подпочвенных вод и там кончаются.