- Как звать-то тебя?

- Лукашкой, ваша милость. "Трынчиком" тоже в швальне прозывают, да это сверхштатная кличка. Я не обижаюсь.

- Фуражки шьешь?

- Так точно. Нескладно, да здорово. А в свободное время лечебницу для живой твари содержу.

- Какую еще лечебницу?

- Галчонок, скажем, из гнезда выпадет, ушибется. Я подлечу, подкормлю, а потом выпущу...

- Скажи, пожалуйста... Добрый какой!

- Так точно. Веселей жить, ежели боль вокруг тебя утишаешь.

Повел король бровью.

- Ишь ты, Чудак Иванович! А каким манером, ты вот похвалялся, - бескровно и безденежно войну вести можно?

- Будьте благонадежны! Только дозвольте до поры-времени секрет мне при себе содержать, а то все засмеют, ничего и не выйдет.

- Да как быть-то? Ядра льют, пуговицы пришивают... Чего ж ждать-то?

- Не извольте беспокоиться! Пошлите, ваша милость, суседскому королю с почтовым голубем эстафет: в энтот, мол, вторник в семь часов утречком пусть со всем войском к границе изволят прибыть. Оружия ни холодного, ни горячего чтоб только с собой не брали, - наши, мол, тоже не возьмут... И королевскую большую печать для правильности слова приложите. Да на военный припас три рубля мне пожалуйте, только всего и расходов.

- Ладно! Однако, смотри, Лукашка!.. Ежели на смех меня из-за тебя, галченка, подымут, - лучше бы тебе и на свет не родиться.

- Не извольте пужать, батюшка. Раз уж родился, об чем тут горевать...

С тем и вышел, голенища свои на ходу подтягивая.

* * *

Стянулись к приграничной меже войска, - кто пешой, кто конный. Оружия, действительно, как условились, не взяли. Построились стеной, строй против строя. Шепот по рядам, как ветер перекатывается. Не зубами ж друг друга грызть будут... Ждут, чего дальше будет.

Короли, насупившись, кажный на своем правом фланге на походном барабане сидит, в супротивную сторону и не взглянет.

Глядь, издалека на обозной двуколке Лукашка катит, под себя чего-то намостил, будто кот на бочке подпрыгивает.

Осадил коня промеж двух войск, скочил на земь и давай из тележки круг за кругом толстый корабельный канат выгружать. А вдоль каната на аршине дистанции узлы позакручены.

Стал Лукашка на пень, ладони ложечкой сложил и во все стороны звонким голосом разъяснение сделал:

- Вот, стало быть, братцы, посередине каната для заметки синий флажок завязан. Пущай кажное войско на своей стороне, в затылок стамши, за канат берется.

Флажок, значит, над самой границей придется. И с Богом, понатужьтесь, тяните на перетяжку... Чья сторона осилит, канат к себе перетянет, та, стало быть, и одолела. И амбицию свою соблюдем и никакого кровопролития в золотой валюте. Скоро и чисто!.. Полей не перетопчим, детей не осиротим, хаты целы останутся. А уж какое королевство не одолеет, пущай супротивникам на свой кошт полное угощение сделает. Всему то-есть населению!.. Ежели господа короли согласны, нехай кажный со своей стороны батист-платочком взмахнет - и валяйте! А чтобы веселей было тянуть, пущай полковые оркестры вальс "Дунайские волны" играют. Усе!

Ухмыльнулись короли, улыбнулись полковники, осклабились ротные, у солдат рот до ушей. Пондравилось! Стали войска по ранжиру гуськом, белые платочки в воздух взвились. Пошла работа! Тужатся, до земли задами достают, иные сапогами в песок врывшись, как клю-ковка стали... А которые старшие, вдоль каната бегают, своих приободряют: "Не сдавай, ироды, наяривай! Еще наддай, родненькие, так вас перетак!.."

Лукашка клячу свою отпрег, брюхом перевалился, вдоль каната разъезжает, чтобы обману нигде не было. Увидал, как на супротивной стороне канат было об березу закрутили, чичас же распорядился: "Отставить! Воюешь, так воюй по правилу!.