Самой большой проблемой лондонской сессии были Балканы. Здесь главенствовали представители «рижской аксиомы» — послы США и их кураторы их восточноевропейского отдела госдепартамента. Они (Барнс — Болгария; Берри — Румыния; Сквайрс — Венгрия; Кэннон — шеф отдела Южной Европы) оценили советские предложения как «попытку ликвидировать американские попытки в реконструкции Балкан и еще более усилить советские позиции здесь. Американцы упорно забывали, что они имеют собственные сферы ответственности в Италии и Японии, где Советский Союз дал им полное право действовать по собственному усмотрению.

Бирнс пока не был настроен рвать все нити: «Для всего мира существенно чтобы наши нации продолжали сотрудничать». Он «одобрил» ситуацию в Финляндии и Венгрии, где действуют демократические законы. США готовы признать Венгрию, это была своего рода мера «поощрения» России. Но заключать мирные договоры с Румынией и Болгарией США пока не намерены. Бирнс сказал, что его идеал — создать правительства и демократические и одновременно дружественные в отношении СССР — «две характеристики, которые не являются взаимоисключающими».

Молотов напомнил, что Советский Союз не препятствует в создании договора с Италией. Не пойдут ли США тем же путем на Балканах, в Финляндии и Венгрии? Молотов определенно сказал, что Москва не потерпит существование враждебного себе правительства в пределах зоны своего влияния. Если СССР не протестовал западному типу решения в Италии, то почему Запад должен вторгаться в советскую зону влияния? А что если и СССР оговорит признание Италии особыми реформами и социальными условиями.

Напрасно. Признавать сферу влияния СССР США не намеревались. Это было декларировано весьма жестко. В качестве альтернативы Бирнс предложил Молотову идею гарантируемой четырьмя державами демилитаризации Германии сроком на двадцать пять лет. Молотов назвал эту идею «очень интересной» и обещал передать ее в Москву.

Молотова на данном историческом отрезке волновало не это. Он был в высшей степени раздражен преамбулой договоров с прежними немецкими союзниками, в котором он увидел «вызов Советскому Союзу». Бирнс твердо стоял за преамбулу. Большие споры 20-21 сентября 1945 г. вызвали договоры с балканскими странами. Постоянный обмен колкостями. Ждали проявления позиции Франции, впервые присутствующей на заседании министров иностранных дел. Во французском правительстве тогда присутствовали коммунисты, и определить линию Парижа было непросто. Но прошло немного времени и стало очевидно, что министр иностранных дел Бидо стоит в одном ряду с американцами и англичанами (от которых Париж ждал экономической помощи и политической поддержки). Китайские делегаты отличались молчаливостью и вежливостью, но и они весьма скоро показали, на чьей они стороне.

Видны метания советской стороны. 22 сентября Молотов заявил, что неучаствовавших в потсдамских соглашениях французов и китайцев не следует приглашать к обсуждению восточноевропейских дел. На следующий день Бевин в частном порядке встретился с Молотовым. Ничего хорошего не следовало ожидать от встречи, которую Бевин начал словами, что «советско-британские отношения дрейфуют в том же направлении, что и прежние наши отношения с Гитлером». Не лучший день британской дипломатии. (После Бевин будет говорить, что он имел в виду, что «отсутствие откровенности ведет к возникновению ситуаций, которые невозможно будет исправить»).

Но сравнивать советскую сторону с нацистской сразу после такой войны не следовало. Неудивительно, что советская сторона восприняла слова Бевина не так.