В первый день нового, 1946 г., адмирал Леги пишет, что госдапартамент и лейбористское правительство Британии заняли позицию умиротворения Советского Союза, напоминающее поведение Чемберлена в Мюнхене и «враждебное интересам США и Британии». Тем пристальнее был интерес Леги к критикам американской внешней политики. Один из них, Марк Этридж, пишет, что «мир может быть обеспечен только он будет основан на подлинно представительном правительстве во всех странах, имеющих западную политическую традицию».

Где усмотрел Этридж «западную политическую традицию» в Румынии и Болгарии? Но на президента Трумэна произвело огромное впечатление описание Этриджем «монополизация коммунистами политической жизни на Балканах». Трумэн пишет Бирнсу письмо, которое наилучшим образом характеризует точку зрения президента на отношения с СССР в январе 1946 г..

Трумэн пишет, что не признает Румынию и Болгарию — «полицейские государства». Изменения польских границ возмутительны. «Русские всегда были для меня сплошной головной болью». Присутствие русских войск в Иране «возмутительно». Очень важно то, как Трумэн начал воспринимать грядущее поведение Советского Союза. «нет сомнений в том, что Россия намеревается вторгнуться в Турцию и захватить черноморские проливы до Средиземноморского побережья. Если России не противопоставить военный кулак и жесткий язык, то начнется новая война. Они понимают только один язык — „сколько вы имеете дивизий? Я не думаю, что мы должны стремиться к компромиссу“.

Трумэн выдвигает новую программу: непризнание Болгарии и Румынии «до тех пор, пока они не удовлетворят наши требования»; американская позиция по Ирану теряет свою расплывчатость; происходит интернационализация Киля, Рейнско-Дунайского водного бассейна и Черноморских проливов; поддерживается полный контроль над Японией и всей акваторией Тихого океана; воссоздаются сильные центральные правительства в Китае и Корее; Россия возвращает корабли, полученные от Соединенных Штатов по ленд-лизу. Президент сделал приписку, выдававшую его настроение: «Я устал нянчиться с Советами».

Не все американские историки согласны с утверждением, что американская администрация «нянчилась» с СССР. «Бирнс не нянчился с русскими; он вел с ними переговоры. Как бы там ни было, но Московская конференция, что демонстрация силы не действует в переговорах с Советским Союзом… Это были те переговоры, за которые всегда стоял Рузвельт: спокойные попытки „отставить“ жесткие принципы, чтобы сформировать отношения великих держав в послевоенном мире».

Позднее Трумэн скажет, что его замечание об усталости от «няньчения русских, будет „отправным пунктом нашей внешней политики“. То был уход от „линии Рузвельта“. Как бы символом этого стала смерть в январе 1946 г. Гарри Гопкинса, единственного американца, которому Сталин „открывал душу“. Гопкинс, человек Ялты, долго был воплощение американо-советской дружбы — от страшного лета 1941 г. до победного лета 1945 г. Он служил президенту, для которого ялтинская „аксиома“ была основой отношений между Вашингтоном и Москвой; теперь в Белом доме жил другой президент — для которого Ялта была символом уступок. В эти дни Трумэна спросили, что с признанием Румынии и Болгарии. „Мне еще предстоит сказать финальное слово“. В самой Америки на арену выходили силы, для которых союз с СССР не представлял ценности.

ХОЛОДНЫЙ МИР

Чтобы централизовать управление всеми вооруженными силами страны, президент Г. Трумэн в специальном послании конгрессу 19 декабря 1945 г. рекомендовал создать министерство национальной обороны, которое объединило бы под своим командованием наземные, военно-морские и военно-воздушные силы США. К концу 1945 г.