|
Президент в своем долгосрочном планировании допустил существенную ошибку. Он довел дело в советско-американских отношениях до той точки, когда идея «четырех полицейских», тесного союза США с СССР, Англией и Китаем оказалась подорванной. Нельзя было — без последствий для себя — заставлять Советский Союз вести войну на истощение в течение полных двух лет, с 1942 по 1944 год. Нельзя было думать о двух-трех миллионах избирателей, игнорируя легитимные нужды безопасности великой державы. Встретить Советскую Армию на советских границах — это стало казаться Рузвельту политически привлекательным. Мы видим влияние подобных идей в дискуссии с объединенным комитетом начальников штабов 10 августа 1943 года: президент выказал явный интерес к Балканам, куда, по его словам, англичане хотя попасть раньше русских. Хотя он не верит, что русские желают установить свой контроль над этим регионом, «в любом случае глупо строить военную стратегию, основанную на азартной игре в отношении политических результатов».
Рузвельт в этот момент сделал не очень достойную попытку доказать Черчиллю, что идея двусторонней встречи исходила не от него, а от Сталина. Американская дипломатия переживала тяжелое время, когда, надеясь получить после завершения конфликта весь мир, она оттолкнула двух главных своих союзников. Следовало поправить дело, под угрозой оказались самые замечательные послевоенные планы. Война многое изменила в Америке. В частности, она привела к росту централизации в правительственном аппарате. Нужды войны требовали единоначалия. О высокой степени централизации и секретности планирования говорят ближайшие сотрудники президента. Президент занимал уникальную позицию, никто не мог его дублировать, и никто не был в состоянии поделить его прерогативы. Весь период между августом и октябрем Рузвельт упорно искал своей вариант решения итальянской проблемы. Монархия как таковая его не интересовала, он готов был низложить Виктора-Эммануила II, но его волновала степень американского влияния на страну ныне и в будущем. Пройдет несколько месяцев, и ситуация изменится после тегеранской встречи «большой тройки». Но сейчас, глядя на биполярный мир, Рузвельт не был уверен в возможности прочного контакта с СССР, и поэтому он откровенен в своей геополитической игре. Эта откровенность, вероятно, достигла своего пика в последний день работы англо-американской конференции «Квадрант» — 24 августа 1943 г. Из Москвы было получено послание, в котором выражалось недовольство по поводу закулисных переговоров Запада с итальянцами. Неприглашение восточного союзника не увеличивало его доверия к Западу. Сталин писал, что назрела необходимость организовать трехстороннюю военно-политическую комиссию для проведения всех переговоров, связанных с вопросами капитуляции Италии. Хватит обращаться с Советским Союзом «как с пассивным третьим наблюдателем. Я должен сказать вам, то такая ситуация более нетерпима. Я предлагаю создать такую комиссию и определить Сицилию в качестве места ее размещения». Подобное «посягательство» выглядит с объективной точки зрения разумным. В скором времени Запад будет требовать своего участия в процессе капитуляции Румынии. Но сейчас, получив послание Сталина, Черчилль пришел в ярость. Теперь он предвидел «кровавые последствия в будущем». Конференция «Квадрант» интересна для исследователей дипломатической стратегии Рузвельта тем, что на ней стало видно растущее внимание американской внешней политики к европейским проблемам. Рузвельт впервые начинает реально беспокоиться о том, что в Европе, если постоянно откладывать прямое вторжение, можно и опоздать. Президент решительно настаивает на концентрации войск в Англии. Он задумывается над разработкой экстренных планов в случае неожиданного ослабления Германии. Он без обиняков впервые указывает, что «войска Объединенных наций должны быть готовы войти в Берлин не позднее русских». |
