Мы пытались связаться с ними много месяцев. Даже не знали, остался ли экипаж на борту. Мы получили только сообщение, записанное на отличном гонконгском английском, призывающее нас держаться подальше, не то мы навлечем на себя «смертоносное насилие». Какая дурацкая потеря! Можно было сотрудничать, обмениваться припасами, техникой. Кто знает, что мы сумели бы сделать, если бы отбросили в сторону политику и объединили усилия как обычные, черт возьми, нормальные люди.

Пришлось убедить себя, что на китайской станции никогда никого не было, а угроза «смертоносного насилия» — всего лишь уловка. И как же мы удивились, когда к нам поступил сигнал по радиолюбительской связи![60] Живой человеческий голос, усталый, напуганный, прервавшийся уже через пару секунд. Но для того, чтобы погрузиться на «Берн» и полететь на «Ян», этого хватило.

Едва китайская станция появилась на горизонте, я увидел, что ее орбита сильно смещена. Когда подлетел ближе сразу понял почему. У их спускаемого аппарата сорвался люк а поскольку он еще не отстыковался от главной шлюзовой камеры, вся станция разгерметизировалась в считанные секунды. Из предосторожности я запросил разрешение на стыковку. Никакого ответа. Зайдя на станцию, я увидел, что там достаточно места для семи или восьми членов экипажа, но ложементов только два. На «Яне» было полно аварийных запасов, достаточно пищи, воды и свечей для получения кислорода лет на пять. Вначале я только не мог понять, зачем это все. На борту не оказалось ни научного оборудования, ни устройств для сбора информации. Выглядело так, словно китайское правительство послало двух людей в космос с единственной целью — пожить на орбите. Покрутившись по «Ливэю» минут пятнадцать, я обнаружил целый арсенал. Это был всего лишь гигантский орбитальный аппарат уничтожения. Если выпустить все заряды, находившиеся на космической станции, то этого с лихвой хватило бы на истребление всех других орбитальных платформ в обозримом пространстве. Тактика «выжженного космоса»: если не нам, то и никому.

Все системы станции работали. Ни следов пожара, ни технических повреждений, ни единой причины, объясняющей срыв люка спускаемого аппарата. Я нашел тело одинокого тайконавта, он все еще держался за обшивку. На нем был скафандр, но стекло шлема оказалось пробито пулей. Думаю, того, кто стрелял, унесло в космос. Хочется верить, что китайская революция случилась не только на Земле, а нас вызывал именно тот, кто сорвал люк. Его приятель остался верен старому режиму. Наверное, мистеру Верноподданному приказали активировать заряды и навести их на цели. Чжи — имя было написано на его личных вещах — Чжи попытался выкинуть напарника в космос и получил пулю. Похоже на правду, как мне кажется. Именно такой эта история и останется в моей памяти.

— Там вы и пополнили запасы? На станции «Ян»?

— (Поднимает вверх большой палец).  Мы обчистили каждый угол, унеся все, что только можно. С удовольствием соединили бы две платформы, но для такого предприятия у нас не было ни инструментов, ни людских ресурсов. Конечно, можно было бы использовать спускаемый аппарат для возвращения на Землю. Там имелся теплозащитный экран, да и места хватило бы для троих. Соблазн оказался велик. Но высота орбиты быстро уменьшалась, приходилось срочно выбирать — бежать ли на Землю или пополнить запасы МКС. Вы знаете, на чем мы остановились.

Прежде чем покинуть китайскую станцию, мы похоронили нашего друга Чжи.