— Многие говорят о сомнительных способах выживания, которые практиковались в отдельных изолированных зонах.

— Да, и что? Спросите об этом у них самих.

— Вы ничего не видели?

— Нет, и не хочу ничего знать. Мне пытались рассказывать люди, которых мы освободили. У них столько накопилось на душе, они просто хотели снять груз. Знаете, что я им говорил? «Забудьте. Ваша война закончилась». Мне и своих проблем хватало, понимаете?

— А потом? Вы говорили с кем-нибудь из них?

— Да, и много читал о судебных процессах.

— И что вы чувствовали?

— Черт, не знаю. Кто я такой, чтобы судить других? Меня там не было, я не прошел через то, что вынесли они. Этот разговор из серии «а что если». Тогда у меня не было на это времени. Меня ждала работа.

Я знаю, историки любят говорить, что у американской армии самый низкий процент убитых за время наступления. Низкий — по сравнению с другими странами, Китаем и, возможно, русскими. Низкий, если считать только тех убитых, которых прикончил Зак. На той дороге была масса способов уйти в мир иной, и почти две трети из них не значились в пирамиде из буклета.

Хуже всего болезни, такие, которых и существовать уже не должно. Да, нам скармливали таблетки и делали уколы, мы хорошо ели и регулярно проверялись у врача, но вокруг было столько дряни, в земле, воде, каплях дождя, в воздухе, которым мы дышали… Каждый раз, когда мы заходили в город или освобождали зону, хотя бы одного не досчитывались — или умирал, или его забирали на карантин. В Детройте потеряли целый взвод из-за испанки. Тогда командиры реально струхнули, поместили в карантин целый батальон на две недели.

Еще были мины, которые ставили военные, когда бежали на запад. Тогда им казалось, что они поступают очень умно. Насажал мин через каждый километр — и жди, пока Зак подорвется. Единственная проблема — противопехотные мины действуют совсем по-другому. Не взрывают человеческое тело, а оттяпывают ногу или яйца. Для этого они и предназначены. Не убить, а ранить, чтобы армия тратила ценные ресурсы на лечение, а потом отправила калеку домой, дабы он каждый раз напоминал своим гражданским маме и папе, что они поторопились, решив поддержать эту войну. Но у Зака нет дома, нет мамы с папой. Обычные мины дают нам только ораву искалеченных упырей, которые, если уж на то пошло, лишь затрудняют работу. Вам ведь нужны прямостоящие, которых легко увидеть, а не те, что ползают в траве и ждут, чтобы на них наступили — эти сами как мины. Местонахождение большинства мин было неизвестно, многие подразделения, которые ставили их во время отступления, не оставили правильной разметки или потеряли координаты, других уже просто не было в живых и они ничего не могли рассказать. Прибавьте сюда работу чертовых ПЧЗ, ямы-ловушки с заостренными колами и растяжки с картечью для дробовика.

Так я потерял своего друга. В Уол-Марте, в Рочестере, штат Нью-Йорк. Парень родился в Сальвадоре, но вырос в Кали. Слышали когда-нибудь о ребятах из Бойл-Хайтс? Закаченные работяги, которых отправили обратно в Сальвадор, потому что теоретически они были нелегалами. Моего приятеля выкинули как раз перед началом войны. Он прорывался обратно через всю Мексику, в самые черные дни Паники, пешком, вооруженный одним мачете. У него не осталось ни семьи, ни друзей, только новый дом. Парень так любил эту страну. Напомнил мне дедушку, знаете, вся эта история с иммигрантами… А потом он получил в лицо порцию металла двадцатого калибра, которую ему заготовил какой-то ПЧЗ, испустивший дух, наверное, много лет назад. Чертовы мины и ловушки.

Еще были несчастные случаи. Ведь из-за боев ослабло столько зданий. Плюс за ними никто не ухаживал много лет, плюс несколько метров снега.