|
Ту же картину мы пол учим, взглянув на то, как проводил Фрейд время дома или во время отпусков. На протяжении недели Фрейд принимал пациентов с восьми утра до часу дня, затем полдничал, немного гулял в одиночестве, работал в своей приемной с трех до девяти или десяти вечера. Затем он выходил на прогулку с женой, ее сестрой или со своей дочерью, а потом до часу ночи писал письма, если вечером не было гостей. Обеды не были временем дружеского общения. Хорошим примером может служить привычка Фрейда "при носить на обеденный стол последнюю из своих антикварных покупок, как правило небольшую статуэтку, и ставить ее перед собой — как своего рода собеседника. Затем статуэтка возвращалась на рабочий стол, а через пару дней оказывалась на обеденном". По воскресеньям Фрейд утром навещал мать, днем приходили друзья и коллеги — аналитики, а к обеду — мать и его сестры. Затем он работал над рукописями. Его жену воскресным утром посещали друзья, и неплохим комментарием к тому, сколь активным был интерес Фрейда к жизни собственной жены, могут служить слова Джойса о том, что если среди посетителей его жены был "кто либо, кто вызывал у Фрейда интерес, то он спускался в гостиную на несколько минут.
Летом Фрейд немало путешествовал. Отпускной период был поводом для того, чтобы компенсировать время тяжелой и продолжительной работы на протяжении года. Фрейд любил путешествовать, но не в одиночестве. Однако каникулы лишь в незначительной части предназначались для того, чтобы возместить нехватку времени на общение с женой дома. Как указывалось выше, он путешествовал за границу с друзьями — психоаналитиками или даже с сестрой жены, но только не с женой. Этому факту даются различные объяснения, одно из них было предложено им самим, другое — Джойсом. Последний пишет: "Его жена, занятая другими делами, редко могла позволить себе путешествия, да она и не могла соревноваться с Фрейдом в неустанной гонке и всепожирающей страсти к осмотру достопримечательностей… Но чуть ли не каждый день он посылал открытки или телеграммы жене, а раз в несколько днем писал ей длинны. письма". Опять таки примечательно, на сколько традиционным и неаналитичным делается мышление Джойса, как только речь заходит о его герое. Любой муж, которому доставляет удовольствие времяпрепровождение в обществе жены, просто обуздал бы свою страсть к туризму — ровно настолько, чтобы она могла принять в нем участие. То, что эти объяснения имеют характер рационализаций, становится еще яснее, если учесть, что Фрейд дет иное толкование своим путешествиям без жены. В письме из Палермо, где он был с Ференчи, Фрейд писал своей жене: "Ужасно жаль, что ты не можешь увидеть все эти здешние красоты. Чтобы наслаждаться ими в компании семи или девяти, или хотя бы трех человек, я должен был бы быть не психиатром и предполагаемым основателем нового направления в психологии, а производителем чего‑нибудь полезного, вроде туалетной бумаги, спичек или пуговиц. Этим вещам мне учиться уже поздно, так что я продолжаю наслаждаться эгоистически, но с глубоким чувством сожаления". Нет нужды говорить, что Фрейд занят тут типичными рационализациями, практически неотличимыми от тех, к коим прибегают другие мужья, наслаждающиеся отдыхом более в компании своих приятелей, нежели жены. Примечательно только то, насколько слеп был Фрейд, несмотря на весь свой самоанализ, в вопросе собственного брака, какие рационализации им выдвигаются без малейшего их осознания. Он говорит о семи, девяти или даже трех лицах, которых ему пришлось бы взять с собой, хотя речь идет об одной жене, то есть о двоих. Затем он выставляет себя бедным, хоть и известным ученым, а не богатым промышленником, производящим туалетную бумагу — и все это лишь для того, чтобы объяснить, почему он не берет свою жену в поездки за границу. Наверное, самое ясное выражение проблема тичности фрейдовской любви содержится в сновидении, вошедшем в "Толкование сновидений". |
