Я пишу вам с дороги. Мы направляемся в Бристоль. Ярко светит солнце.  Я иду впереди. Пятница следует за мной, он несет поклажу с провизией и немногими вещами, которые мы взяли из вашего дома, в том числе и парик, с которым он не желает расставаться. На нем ваше платье, он носит его вместо сюртука.

Конечно, мы являем собой странное зрелище - босая женщина в бриджах и ее чернокожий раб (туфли мне жмут, сандалии из обезьяньих шкур развалились). Когда прохожие останавливаются и спрашивают, кто мы такие, я отвечаю, что направляюсь к своему брату в Слоу, что меня и моего слугу ограбили разбойники, забрали лошадей, одежду и все ценные вещи. К моим словам относятся с подозрением. Почему? Что, на дорогах больше нет разбойников? Их всех вздернули, пока я жила в Баия? Или по моему виду не скажешь, что у меня могли быть лошади и ценные вещи? Или я слишком весела для человека, которого только что обчистили до нитки?

* * *

В Илинге мы набрели на сапожную мастерскую. Я достала из сумки одну из прихваченных у вас книг, томик проповедей, изящно переплетенный в телячью кожу, и предложила его в обмен на башмаки. Сапожник обратил внимание, что на форзаце значится ваше имя. Мистер Фо из Ньюингтона, - сказала я. - Он недавно умер.

- У вас есть еще книги? - спросил он.

Я предложила ему «Паломничество» Пурчеса,[2] первый том, и за него он дал мне пару башмаков, очень прочных и точно мне впору. Вы скажете, что он нажился на обмене. Но бывает такое время, когда вещи важнее книг.

- Кто этот чернокожий? - спросил сапожник.

- Это раб, отпущенный на свободу, я веду его в Бристоль, чтобы отправить его к соплеменникам.

- До Бристоля далеко, - сказал сапожник. - Он говорит по-английски?

- Он кое-что понимает, но не говорит, - ответила я.

До Бристоля больше ста миль: сколько будет еще любопытных, сколько вопросов? Какое же это благо - лишиться дара речи!

Для вас, мистер Фо, дорога в Бристоль, возможно, связана с обильной едой в придорожных гостиницах и забавными беседами со странниками самых разных сословий. Но не забывайте, что одинокая женщина путешествует, как заяц, вечно остерегающийся гончих. Если нам повстречаются грабители, защитит ли меня Пятница? Ему никогда не приходилось защищать Крузо; более того, воспитание не научило его даже защищать самого себя. Сочтет ли он себя обязанным защищать меня, если я подвергнусь нападению? Он не понимает, что я веду его в царство свободы. Он не знает, что такое свобода. Свобода - это слово, менее, чем слово, - шум, один из бесчисленных шумов, какие я произвожу, открывая рот. Его хозяин мертв, теперь у него есть хозяйка - больше ничего он не знает. С какой стати ему защищать хозяйку, если он никогда не защищал хозяина? Как может он понять цель нашего бродяжничества, понять, что без меня он пропадет?

- Бристоль - громадный порт, - говорю я ему. - Мы сошли на берег в Бристоле, когда корабль доставил нас в Англию с нашего острова. В Бристоле ты увидел громадные трубы, извергающие дым, которые так тебя поразили. Из Бристоля уплывают корабли во все уголки земли, чаще всего в обе Америки, а также в Африку, которая некогда была твоим домом. Мы найдем в Бристоле корабль, который отвезет тебя на землю, где ты родился, или в Бразилию, и ты заживешь там свободным человеком.

* * *

Вчера случилось худшее. По дороге в Виндзор нас остановили два пьяных солдата, намерения которых в отношении меня были недвусмысленны. Я убежала от них в поле. Пятница следовал за мной по пятам, и я была охвачена ужасом, как бы они не вздумали стрелять. Теперь я прикалываю волосы шпильками, чтобы они не торчали из-под шляпы, в надежде сойти за мужчину.