— И на основании этого надуманного алиби Вы вычеркнули ее из списка подозреваемых? — вопросил Монк.

— Это же логично! — удивился капитан.

— И это при том, что она была его хирургической медсестрой и любовницей в течение пяти лет?

— Правильно.

— Вы учли факт, когда доктор Дуглас бросил жену, он сделал это не ради нее, а ради двадцатидвухлетней модели, демонстрирующей купальники?

— Посмотри на нее, Монк. Ей делали коронарное шунтирование во время совершения убийства. Она едва не умерла на операционном столе.

— Это было частью ее хитроумного плана.

Мы все уставились на нее. Она смотрела на нас широко открытыми глазами, не издавая ни звука. Все, что мы слышали — только писк ее ЭКГ, звучащий, по-моему, очень беспорядочно, но я не врач.

Стоттлмайер вздохнул. Это был вздох усталости и поражения. Общаться с Монком утомительно, а спорить с ним об убийстве — вообще бесполезно. Когда речь заходит об убийстве, Монк почти всегда прав.

— Как ей удалось провернуть это? — спросил Стоттлмайер.

Мне тоже было интересно.

Дишер щелкнул пальцами:

— Я понял! Астральная проекция.

— Ты говоришь, ее дух оставил тело и отравил его? — прищурился капитан.

Дишер кивнул. — Это единственное объяснение.

— Я очень надеюсь, что нет. Мне бы хотелось сохранить свой значок еще на несколько лет, — капитан снова посмотрел на Монка. — Скажи мне, что это не астральная проекция.

— Это так, — подтвердил Монк. — Вообще не существует такого понятия. Ее тело стало орудием убийства.

— Я не понимаю, — почесал макушку Дишер.

— Когда Стелла обнаружила необходимость в операции на сердце, она догадалась, что это отличная возможность совершить идеальное убийство, — Монк стрельнул глазами на Стеллу. — Я прав?

Она снова попыталась покачать головой.

— Вы обратились к эго доктора Дугласа, умоляя спасти Вашу жизнь, а затем уговорили его провести операцию здесь, в вашей больнице.

— А какая разница, где операция была сделана? — не понял Стоттлмайер.

— Потому что здесь она имела доступ к операционной, поставкам, а также к материалам и препаратам, и могла подменить их, — объяснял Монк. — Йод, которым доктор Дуглас смазал ее кожу прежде, чем нанести разрез, был с добавлением яда.

— Разве она сама не отравилась бы? — засомневался капитан.

— Она и отравилась, но заранее ввела противоядие через внутривенный катетер, — сказал Монк. — Посмотрите на ее диаграмму. Она показывает повышение уровня атропина.

Стоттлмайер взял медицинскую карту, висевшую на спинке постели, открыл и уставился в нее долгим взглядом, прежде чем снова закрыть.

— Кого я обманываю? — воскликнул он. — Я не умею читать медицинскую карту.

— Я тоже, — произнес Монк.

— Тогда откуда ты знаешь, что было, а чего не было в ее крови?

— Потому что она жива, — ответил он. — А доктор Дуглас — нет.

— А как насчет других врачей, помогавших ей? — задал вопрос Дишер. — Почему они не отравились?

— Потому что они носили не такие же перчатки, — ответил Монк. — Доктор Дуглас использовал только перчатки Конвей; от других марок у него выступала кожная сыпь. Перед операцией Стелла проколола крошечные дырочки, невидимые невооруженным глазом, во всех перчатках в его коробке, чтобы через них яд попал на кожу.