— Вам нравится джин, мистер Рипли? — спросил Дэвид.

— Спасибо. Нельзя ли еще полстакана?

Притчард отправился на кухню, чтобы приготовить напиток, прихватив и свой собственный стакан. Однако он даже не спросил у Джанис, что она хочет выпить. Кухонная дверь, ведущая в столовую, осталась открытой — из кухни вполне можно было слышать разговор в гостиной. Но Том намеревался подождать, когда первой заговорит Джанис. Или ему самому начать?

Том спросил:

— Вы работаете, миссис Джанис? Или работали?

— О, я работала секретарем в Канзасе. Потом училась пению — ставила голос — сначала в Вашингтоне. Там так много школ, вы не поверите. Но потом я...

— Встретила, к счастью, меня, — вставил Дэвид, входя с двумя наполненными стаканами на круглом маленьком подносе.

— Если ты  так считаешь, — сказала Джанис с нарочитым жеманством. Затем добавила более тихим и глубоким тоном: — Тебе виднее.

Дэвид, который продолжал стоять, шутливо хлопнул Джанис по плечу, чуть не задев ей лицо.

— Я сразу положил на тебя глаз. — Он не улыбнулся.

Джанис не уступала:

— Но иногда не мешает и меня  спросить.

Они дурачатся, понял Том. И в постели дурачатся? Неприятно наблюдать. Для Тома более любопытна была их связь с Цинтией. Будет ужасно, если Притчарды или кто-нибудь еще — главным образом Цинтия Граднор, которая так же, как и владельцы Бакмастерской галереи, знала, что последние шестьдесят картин Дерватта на самом деле были подделками, — когда-либо откроют правду. Нельзя этого допустить, потому что все эти дорогостоящие картины сразу обесценятся. Впрочем, не для эксцентричных коллекционеров, которые забавляются хорошими подделками; как, в сущности, и сам Том, но много ли найдется в мире людей, подобных ему, с циничным отношением к справедливости и достоверности?

— Как поживает Цинтия... Граднор, кажется? — начал Том. — Прошло немало лет, с тех пор как я ее видел. Скромница, насколько я помню.

Том также помнил, что Цинтия терпеть его не могла, поскольку считала, что это он надоумил Бернарда Тафтса подделывать полотна Дерватта после его самоубийства Бернард великолепно писал подделки. Он постоянно работал в маленькой мансарде-мастерской в Лондоне, но случилось так, что он сам себя погубил, потому что преклонялся перед Дерваттом и его живописью и в конце концов почувствовал, что непростительно предает своего кумира. В результате Бернард не выдержал и покончил с собой.

Теперь настала очередь Дэвида Притчарда отвечать, и Том понял (или ему так показалось), что Притчард думает, будто Том беспокоится о Цинтии и желает что-то вытянуть у Притчарда о ней.

— Скромница? Нет, — наконец ответил Дэвид.

— Нет, — сказала Джанис с легкой усмешкой. Она курила, и руки ее уже не дрожали, хотя пальцы все еще напряженно сжимали сигарету. Она все время смотрела то на мужа, то на Тома.

И что же это означает — что Цинтия выложила всю эту историю Джанис и Дэвиду Притчардам? Том просто не мог в это поверить. Если это так, пусть Притчарды прямо так и скажут: владельцы Бакмастерской галереи жулики, так как продали шестьдесят с лишним подделок Дерватта.

— Она сейчас замужем? — спросил Том.

— Думаю, да. Не так ли, Дэвид? — спросила Джанис и потерла ладонью правую руку над локтем.

— Не помню, — ответил Дэвид. — Она была одна, во всяком случае пару раз, когда я ее видел.

Видел где, удивился Том. И кто познакомил с ними Цинтию? Но Том опасался дальше прощупывать Притчарда. Ему показалось, что руки Джанис в синяках.