Он вышел в приёмную, где его должен был ожидать шофёр. Здесь стояла ещё одна радиостанция, настроенная на волну испытательного бункера. Она издавала высокий свист, прерываемый пакетами непонятных данных и механическими контрольными сигналами. Меньше трёх часов до подрыва, отметил Делафлёр — довольно поздно для отъезда, но эта неразбериха с Требахом задержала его.

Куда подевался водитель? Другие сотрудники офиса, понятное дело, отсутствовали, он распустил персонал, благонадёжных прокторов и пионов, и отправил их с полуночным караваном. Водитель остался пить кофе из странного кофейника в углу. Но сейчас помещение было пусто.

Делафлёр метался по застланным ковровыми дорожками коридорам со всё возрастающей, но тщательно подавляемой тревогой. Он проверил туалет, но водителя там не было. Не было его в пустых кабинетах, все двери в которые приоткрыты, ни в мраморном фойе на первом этаже. На это совсем нет времени! Он внезапно ощутил, как убывают минуты, чего совершенно не замечал ещё час назад. На дорогах снег, местами опасно глубокий. Они должны выехать прямо сейчас.

С запада донеслись звуки стрельбы. Согласно последним докладам Требаха начались какие-то беспорядки на краю города: блокпост вступил в перестрелку с гражданскими автомобилями, предположительно пытающимися покинуть город по одной из лесовозных дорог. Требах послал туда подкрепление, которое должно было подавить сопротивление. Но стрельба время от времени вспыхивала вновь — плохой знак.

Может быть, водитель в подвале, подумал Делафлёр, среди водопроводных труб, бетонных стен и стальных решёток, где томятся Тибо и мальчишка Клиффорд Стоктон. Но нет, вряд ли. В любом случае, Делафлёру не хотелось туда спускаться — он боялся попасть в ловушку. И коридор внезапно показался ему слишком узким.

Он натянул зимнее пальто и вышел через главный вход на улицу — к чертям водителя, пускай горит, он поведёт машину сам. Но, сбегая по засыпанным снегом ступеням, он обнаружил, что пропал не только водитель. Машины тоже не было.

Делафлёр онемел от негодования.

Он поплатится за это бо́льшим, чем три пальца, подумал Делафлёр. Он заплатит головой! В столице не рубили голов со времён Депрессии, но в Комитете Общественной Безопасности ещё были люди, которые знали, как следует поступать с предателями.

Но это не имеет значения; транспорт ему сейчас нужен больше, чем месть. Ни одной машины не осталось. Его трусливый шофёр уехал на последней. Делафлёр ощутил волну паники, но велел себе думать, оставаться конструктивным. У него ещё осталась рация. Может быть, Бизонетт сможет послать кого-нибудь из бункера. Для этого ещё может хватить времени.

Он уже было собрался снова подняться по ступеням в мэрию, когда чёрный фургон с рёвом вылетел из-за угла Общественных Садов, и на мгновение у Делафлёра расцвела надежда: за ним всё-таки приехали! Но фургон вошёл в поворот на слишком большой скорости; он пьяно зарыскал из стороны в сторону, его занесло и выбросило на тротуар.

Какое-то время в фургоне было тихо, а потом из его распахнувшихся дверей начали выпрыгивать вооружённые люди, словно муравьи из потревоженного гнезда. Солдаты, явно пьяные и опасные.

Один из них прицелился в уличный фонарь и выстрелил; дождь стеклянных осколков присоединился к падающему снегу. Остальные тоже принялись палить. Не только пьяны, но и напуганы до смерти. Они знают, что должно произойти, понял Делафлёр. Знают, что обречены на смерть.

И знают, кого в этом винить.

Где-то над его головой разбилось окно. Его заметили, здесь, в тени здания мэрии? Вряд ли.