– Начал поиски в «Салваке», чтобы проверить, не было ли во Франции или Европе других убийств, совершенных таким же способом. То есть через барабанные перепонки.

«Салвак», аналитическая система поиска связей между насильственными преступлениями, хранила в своей компьютерной памяти сведения обо всех убийствах, совершенных на французской земле. Новинка наподобие американских аналогов, о которой Касдан имел лишь смутное представление. Ничего не скажешь, Верну даром времени не теряет.

– А вы?

Касдан повернул ключ зажигания и тронулся с места.

– Я только проснулся, – солгал он.

– Что собираетесь делать?

– Сначала пробежка. Потом пороюсь в архивах наших прихожан. Как знать, может, среди армян есть рецидивисты…

– Только без глупостей, Касдан. Если снова перебежите мне дорогу, я…

– Я понял. Но будь так добр: держи меня в курсе.

Он отключился. Разговор окончился ничем. Доверия не возникло, и трудно было решить, кто кого перехитрил в этой игре. Все же Касдану казалось, что начало сотрудничеству положено.

Спускаясь вниз по улице Фоссе‑Сен‑Бернар, мимо здания Института математики Жюсье, Касдан вспомнил о неряшливом полицейском, который явился в церковь Иоанна Крестителя поиграть на органе. Он находил этому визиту только одно объяснение: утечка в Генеральном штабе. Отчет о дом важном расследовании отправляют телексом на площадь Бово, в МВД. Вероятно, Верну вчера вечером послал туда рапорт. Каким‑то образом Волокин оказался в курсе его содержания. От кого он получал сведения? Отдел работал круглосуточно и состоял из двух‑трех женщин, дежуривших посменно.

Касдан предположил, что одна из девиц неравнодушна к этому парню. Даже Саркис заметил, что он красив. Но откуда Волокин узнал про отпечаток?

Касдан позвонил Пюиферра. Криминалист возмутился:

– Черт подери, Касдан, ты меня достал, я…

– Тебе утром звонили из ОЗПН, насчет Гетца?

– Сразу после твоего звонка. Еще и девяти не было.

По предплечьям Касдана пробежала дрожь. Он словно ощутил быстроту и энергию молодого полицейского.

– Ты сказал ему про отпечаток?

– Уже и не помню. Кажется, да. Да он ведь и так знал? Сам заговорил со мной о ребятишках…

Произошло недоразумение. Волокин позвонил в службу судебной идентификации наудачу, чтобы хоть что‑нибудь разнюхать. Он упомянул мальчиков из хора. Вот Пюиферра и решил, что ему уже известно о «конверсах». И выдал все подробности.

– А ты не подумал, откуда ему знать? – буркнул Касдан. – Ты тогда еще не отослал Верну свой рапорт.

– Черт, ты прав, не сообразил. Это важно?

– Проехали. Перезвони мне, когда получишь результаты анализа.

Касдан посмотрел на часы: одиннадцать. Он доехал до конца Аустерлицкой набережной, перекрытой надземным метро. Слева, на другом берегу Сены, возвышалась огромная пирамида с плоской крышей – Дворец спорта «Берси».

Армянин повернул руль. Пора было поговорить с экспертом‑отоларингологом в больнице Труссо. Вероятно, она уже получила результаты исследования органа слуха Вильгельма Гетца.

12

Больница Армана Труссо походила на шахтерский поселок, в котором кирпичные домики переставили так, чтобы образовались квадратные внутренние дворики. Каждый следующий дворик был теснее предыдущего, серые, розовые, кремовые фасады так и норовили раздавить вас, и машина крутилась в этом лабиринте, как крыса в клетке.

Касдан не выносил больниц. Всю жизнь ему регулярно приходилось отбывать срок в одном из этих унылых заведений. Святая Анна и Мэзон‑Бланш в Париже. А еще Вилль‑Эврар в Нейи‑сюр‑Марн, Поль‑Гиро в Вилльжюиф… В таких вот лагерях проходила его жизнь солдата мирного времени.