– Нет. – Волокин наконец свернул самокрутку, наверняка предназначавшуюся под косяк, но теперь он не стал добавлять в нее травку. – Я не такой, как вы.

– Как я?

– Мне говорили, вы и дырку в стене готовы натянуть.

Армянин испытал смешанное чувство. Лестно, что ему до сих пор приписывают достоинства жеребца. Но и обидно. Легенда, которую он всю жизнь старательно поддерживал, отчасти ложная, теперь казалась ему пошлой. От истощенного, плохо выбритого молодого человека веяло куда более притягательной чистотой.

– Проехали. Значит, ты получил телекс Верну?

– Ну да, по электронке.

– В котором часу?

– Вчера вечером. Около одиннадцати.

– А сегодня утром ты позвонил в криминалистический учет?

– Хватит вопросов. Вы знаете ответы.

– Но я не знаю, почему тебя так интересует это дело.

– Оно касается детей.

– Оно касается одного ребенка. Свидетеля. Ты считаешь себя специалистом?

Русский улыбнулся ему краешком губ. Чувственная вспышка, наверняка потрясавшая целые этажи секретарш в префектуре полиции.

– Касдан, вам ведь тоже известна моя история. Так что давайте сэкономим время.

– Ты – легавый из отдела по правам несовершеннолетних. У тебя свои счеты с педофилами. Но ты не специалист по насильственным преступлениям. И не психолог, которому поручено допрашивать детей, замешанных в этом деле.

Тот улыбнулся еще шире, и Касдана поразило, сколько в этой улыбке того, о чем он и не догадывался: юности, пылкости, жизнерадостности.

Русский закурил и направил сигарету на Касдана:

– Я вам нужен.

– Чтобы допрашивать ребятишек?

– Не только. Чтобы сорвать банк в этой игре.

Касдан расхохотался:

– Не строй из себя крутого, дай мне наводку.

Молодой полицейский глубоко затянулся и бросил на старого вояку взгляд. Под усилившимся дождем его глаза блестели хрустальным блеском. На ресницах сверкали дождевые капли. Касдан понял. Ломка, апатия, уязвимость соскочившего наркомана – все это лишь для отвода глаз.

Развалина обернулась гением. Солдат, способный стать командиром.

– Отпечаток кроссовки.

– И что?

– Его оставил не свидетель.

– Нет?

– Это след убийцы.

Светлые глаза погрузились в зрачки Касдана.

– Убийца – мальчишка, Касдан.

– Мальчишка? – тупо повторил за ним армянин.

– Вот моя версия: Гетц был педофилом. Один из певчих свел с ним счеты. Конец истории, Касдан. Месть изнасилованного ребенка. Детский заговор.

16

Всю обратную дорогу одна фраза не шла у Касдана из головы. Знаменитая реплика Ремю из фильма Анри Декуэна «Неизвестные в доме». В роли адвоката‑пьяницы он бросает суду: «Дети никогда не виновны!» Касдан повторил эти слова вслух, подражая южному акценту актера: «Дети никогда не выно‑о‑овны…»

И тут же ему вспомнились слова молодого полицейского: «Убийца – мальчишка». Нелепо. Чудовищно. Бред. За сорок лет службы Касдан ни разу не сталкивался с убийством, совершенным ребенком, – разве что очень редко читал о таком в газете, в разделе происшествий. И вот пожалуйста. Проехал пятьдесят километров, потратил три часа времени, чтобы услышать такую чушь.

О Волокине у него уже сложилось определенное мнение. Молодой русский – чокнутый. Накрученный, переживший детскую травму, не удивительно, что ему повсюду мерещатся стервятники‑педофилы. Они пожали друг другу руку, обменялись номерами мобильных, но Касдан дал понять, что этим стоит ограничиться.