— Шестьсот тысяч.

— Шестьсот десять тысяч.

— Семьсот тысяч.

— Восемьсот тысяч, — сказал я и в этот момент едва сдержался, чтобы не улыбнуться и ненароком не выдать себя. Конечно, с такого расстояния вряд ли бы он что-то заметил, но всё же.

— Восемьсот десять тысяч, — самодовольно произнёс Воронов как всегда перебивая мою ставку ровно на десять тысяч.

Правда, после его улыбка сникла, когда он понял, что я больше не повышаю ставку. Да и больше никто не хочет с нами соревноваться за этот лот.

А после я увидел по переменам на его лице, как к нему пришло полное осознание, в какую ситуацию он сам себя завёл. А вместе с этим приходит отчаяние.

Готов поспорить, ему наверняка выделили лишь определённую сумму денег, которую он мог потратить на что-то полезное для себя. Однако покупать, пусть и красивый, но практически непригодный ни к чему серьёзному маленький меч за такую сумму? Когда ещё не факт, что она у него с собой была?

Ну что тут сказать — сам дурак, раз загнал себя в свою же ловушку. Хотя она была довольно очевидна, и ему стоило остановиться уже примерно на шестистах тысячах рублей. Почему именно на этой сумме? Так очень просто — обычная психология.

Большинство людей любит круглые и ровные числа. Десять, сто, тысяча и т. д. Они кажутся приятными слуху, однако на самом деле очень коварны, особенно для азартных игроков. Например, если у увлечённого процессом игрока будет выигрыш условно на девяносто девять рублей, он не захочет просто так закончить игру.

Он захочет выиграть суммарно сто рублей, и уже потом пойти домой. Почему? Потому что девяносто девять рублей это не сто, хотя разница, казалось бы, минимальная.

Этим часто пользовались в моём мире хозяева игорных домов, да и в этом мире думаю тоже. Главное — не давать человеку превысить определённое число, заставить его потерять бдительность и наблюдать, как он потеряет всё своё состояние.

По сути, я воспользовался этим же приёмом. Воронов наверняка хотел довести мой лот до миллиона рублей и больше не повышать, однако я его опередил. Даже если бы он догадался о том, что я хочу сделать, то остановился бы на девятистах тысячах рублей, но и тут я его опередил.

Самым мудрым была бы ставка шестьсот тысяч — уже слишком много для обычного меча, и одновременно с этим слишком рано, чтобы поддеть удочку и надеяться на улов. Но он оказался весьма глупым человеком, поэтому я с лёгкостью обвёл Воронова вокруг пальца, и теперь наблюдал, как он собирается выкручиваться.

— Прошу прощения, но с вами всё в порядке? Быть может, вам нужна помощь? — заметив изменившееся состояние сына главы Вороновых, вежливо обратился к нему Борей.

— Всё в порядке. Просто вот это, я это, я… — начал повторяться он, не в силах найти нужных слов.

Ладно, я не садист, будем считать, что урок преподал. Тем более, ему и так влетит потом от своего рода, что посмел так рисковать. Да и потом, если Борей захочет всучить ему этот меч, затребовав оплату, получить его к себе в руки будет проблематичнее.

— Девятьсот тысяч, — сказал я, абсолютно не жалея потраченных денег.

Я сейчас очень сильно сыграл себе на репутацию и для рода. Да, от этого в Академии ко мне, конечно, резко отношение не поменяется, но вот мало-помалу люди начнут думать обо мне совсем в другом ключе. Да и уверен, что про этот инцидент узнает мой отец, а значит, я привлеку к себе его внимание.

А уже исходя из этого, можно будет строить, собственно, большие планы на жизнь.

— Раз больше никто не хочет перебивать ставку, меч танто уходит княжичу Евгению Львову за девятьсот тысяч рублей, — сказал Борей, в то время как сын главы Вороновых даже не осмеливался что-то сказать.