— Это ты про то, что второй турнир подряд сдаёшься третьему принцу? — поинтересовался я.

— И это тоже. Отец относится к моему выбору с уважением, но всё равно настаивает, чтобы я дал принцу поединок, — тут улыбка Гиневарда померкла. — Я имел в виду отказ сражаться с Юлией под предлогом, что мне её не победить.

— А насколько это вообще правда? — не мог не поинтересоваться я. — Из всех встреченных мной магов, ты самый сильный на своём круге, и это факт, с которым сложно спорить. А ведь ты мне так ни разу не раскрыл всю свою силу.

— Должны же у нас двоих быть свои секреты, — усмехнулся в ответ на это Рязанский. — Если использовать ту силу, которую я показываю тебе — она меня победит. Начни я сражаться без сдерживания — кто знает. И мы с тобой немного отвлеклись.

— Я слушаю… дальше, — быстро ответил я.

— Как ты уже понял, за моими действиями внимательно следят. Из-за этого возникают проблемы с общением с Юлией, — Гиневард скрывал свои эмоции за маской, но я всё равно видел, что эти слова даются ему непросто. — По-хорошему, я вообще должен избегать с ней любого контакта.

— С чего бы вдруг? — удивлённо спросил я.

— Рязанские на протяжении двухсот лет враждовали со Смирновыми. Перемирия мы достигли чуть больше восьмидесяти лет назад, но сам понимаешь, вражду забыть непросто, — покачал головой парень. — Особенно после того, как и мы, и они вырезали целые ветки побочных родов при первой же возможности. Между нашими родами взаимная ненависть, поэтому на публику мы демонстративно не замечаем друг друга, если только это не касается делового разговора.

— Я могу тебе только искренне посочувствовать, потому что ситуация мягко скажем, не из приятных, — вздохнул я.

— Да я-то что. Хуже Юлии приходится — она у нас ко всему прочему глава студсовета, — на мгновение я почувствовал от Гиневарда жажду крови, направленную просто в воздух. — Некоторым из студентов очень на руку тот факт, что мы с ней тайно дружим. Они пользуются этим, чтобы её шантажировать. Ничем хорошим для них это не заканчивается, конечно, но для моей подруги это большая головная боль.

— Выходит, ты ей так и не собираешься признаться? — я решил, что пора бы прямо спросить это у Рязанского.

Всё-таки и ему мог требоваться тот самый толчок к действию, тем более он сам начал меня к подобному подталкивать. Иначе парень мог потом всю жизнь сожалеть об упущенном выборе.

— Кто знает, — абсолютно спокойно ответил Гиневард, из-за чего я не мог прочесть его настоящую интонацию. — Если я пойду и признаюсь ей в любви, то ничего не изменится, даже если эта любовь взаимна