Алеша сбивчиво рассказывал о болезни старухи, не отводя глаз от Веры, любуясь нежным изгибом шеи, словно клонившейся набок под тяжестью бледно-золотого узла волос, разглядывая четкий излом бровей, родинку у губ. Подумать только, эти губы он когда-то целовал, и они отвечали ему. Эти волосы касались его лица. Он даже помнил их запах — нагретой солнцем хвои, речной воды, песка. Стоило, оказывается, один раз увидеть ее, и из памяти тут же выскочили все эти их короткие обжигающие встречи, быстрые взгляды, смешные словечки — все это общее, нежное, чистое, почти детское, что оказалось потом разломано, втоптано в грязь. Ведь сейчас эта женщина могла бы быть его женой… Могла бы, если бы все не повернулось по-другому.

— В общих чертах мне понятно, — кивнула Вера. — Но, конечно, нужно ее осмотреть. В нашу клинику, я думаю, она ехать не захочет…

— Исключено, — покачал головой Алексей.

— В принципе, иногда я выезжаю к пациентам на дом… — произнесла Вера, и в ее тоне Алеша впервые почувствовал неуверенность.

Что это? Неужели и ее, такую сдержанную, спокойную, истинную леди, расшевелила эта их встреча?

— Да, это то, что нужно. Дома она пойдет на контакт, — торопливо согласился он. — Когда ты сможешь приехать? Записать тебе адрес?

— Не надо, я помню, — Вера осеклась и, словно рассердившись на себя, добавила резко: — Я буду завтра в половине седьмого. Устраивает?

— Конечно, — обескураженный ледяным тоном, согласился Алеша.

Вера помедлила, взглянула на него с хорошо разыгранным недоумением, словно не понимая, почему он все еще здесь.

— Это все? — наконец спросила она.

Алексей придвинулся ближе, облокотился на стол, и Вера машинально подалась назад. Он заглянул ей в глаза, снизу вверх, стараясь уловить во взгляде хоть каплю живого человеческого чувства, хоть малейший отголосок их прошлого.

— Как ты живешь? Расскажи! — попросил он. — Мы ведь столько лет не виделись.

Вера неприязненно поморщилась, резко встала из-за стола. С грохотом отъехало к стене черное кресло.

— Профессиональная этика не предполагает ведения личных разговоров с клиентом, — отчеканила она.

— Ничего себе! — Алеша вскочил на ноги, вытянулся и гаркнул: — Йа, йа, майн фюрер.

Против воли, Вера рассмеялась. Этот тихий, звенящий смех, словно тоже выплывший откуда-то из прошлого, сломал висевшее в воздухе напряжение.

— Я серьезно, Алеша, — вдруг мягко сказала она. — Или мы будем общаться как врач и клиент, или я подскажу тебе другого специалиста. Договорились?

— Не надо другого, лучше ты, — ответил Лазарев. — Если я очень постараюсь, может быть, смогу удержаться от дурацких шуток.

— Начни прямо сейчас, — посоветовала Вера. — Значит, завтра в половине седьмого. Счет у секретаря.

— Хорошо. До завтра.

Алеша направился к выходу из кабинета, с порога в последний раз оглянулся на Веру. Женщина стояла у окна и зачем-то деловито переставляла цветочные горшки. На Алексея она больше ни разу не взглянула.

* * *

Он вышел, затворил за собой дверь, попрощался с уже воцарившейся за столом шустрой секретаршей и направился вниз, к машине. Алексей так и не увидел, как Вера после его ухода медленно опустилась на пол, прислонилась спиной к стене и бессильно сжала руками голову.

«Черт возьми, взрослая женщина, а распереживалась, как девчонка!» — корила она саму себя. Ведь знала же, что он придет, сразу все поняла, когда утверждала составленный секретаршей список заявок.