— Да, конечно, — кивнул Алеша.

— Ну тогда до свидания, — Вера прошла в прихожую, сняла с вешалки светлый плащ.

— Ты на машине? — спросил Алексей.

— Да, сейчас позвоню водителю. Он рядом.

— Какая у вас контора-то заботливая, за каждым доктором машину высылает? — присвистнул Лазарев.

— Да, у нас умеют ценить специалистов, — отпарировала Вера.

— Давай я подвезу, — с готовностью вызвался Лазарев.

— Не стоит, — покачала она головой.

— Да ну перестань. Поздно уже. Будет просто невежливо отпустить тебя одну, — настаивал Алеша.

— Ладно, — наконец пожала плечами Вера.

Они спустились во двор и сели в автомобиль. Выехали из плотно уставленного машинами двора, двинулись вверх по набережной, повторяя маршрут, которым шли когда-то, в первый их вечер. То же сиреневое гаснущее небо над Москвой, те же загорающиеся окна в старинных усадебных постройках. Только теперь под каждой рамой жужжит в металлическом ящике кондиционер, а на каждом фасаде пестрят броские вывески. Впереди светится вечерними огнями шпиль высотки, слева неспешно катит волны Яуза. Все то же, только вот время уже иное.

Алеша вел машину, стараясь не отвлекаться от дороги, не смотреть в сторону тихо сидевшей рядом с ним женщины. Только что, когда он дергал ручник, его рука случайно задела ее колени, и в груди что-то гулко стукнуло.

За окном темнело, бежали вдаль по дороге фары проносящихся мимо машин. Впереди показались бетонные опоры моста. Алеша заехал на мост и неожиданно притормозил у обочины. Вера сидела, опустив голову. Ни о чем не спросила, даже глаз не подняла.

— Помнишь? — спросил Лазарев, кивнув за окно.

— Алеша, ты мне обещал, — негромко напомнила Вера.

— Нет, скажи, — не отставал Алексей.

— Я все помню, — устало кивнула женщина. — Поехали, пожалуйста.

Не слушая, Алеша склонился к ней, попытался привлечь Веру к себе. В тесном салоне «Ниссана» было не развернуться. Он неловко сжал ее плечи, ткнулся губами в мягкие волосы, хмелея от близости, от прикосновения гладкой кожи к своей щеке. И снова, как много лет назад, что-то словно надорвалось внутри, и мучительно захотелось прижать эту хрупкую женщину к себе, спрятать от всех, добиться, чтобы она принадлежала ему полностью, безоговорочно. Алексей крепко прижимал Веру к себе, касался губами виска, щеки, не встречая сопротивления. Женщина словно застыла под его руками, будто бы провалилась в глубокий обморок.

— Господи, какое счастье, что я тебя нашел, — выдохнул Лазарев.

И она неожиданно заговорила, очень спокойно, без эмоций:

— Ничего не вернуть, Алеша. Все кончилось еще тогда. Прости.

Богданова ловко вывернулась из его рук, открыла дверцу машины и, прежде чем он успел опомниться, уже спешила куда-то по мосту, едва различимая в хмурых московских сумерках.

Алеша на мгновение задохнулся, словно его неожиданно, вероломно ударили под дых. Ведь казалось, что все сбылось, свершилось, и вдруг… Господи, но нельзя же вечно казнить человека за одну ошибку. Ну да, пускай ужасную, грязную, отвратительную ошибку… Но ведь столько лет прошло, неужели он не мог осознать, измениться?

Находиться здесь, в автомобиле, где все еще сильно чувствовалось ее присутствие, где, казалось, еще витал хвойный запах легких волос, было невыносимо. Алексей выскочил наружу, вдохнул висевший над дорогой смог, заметался, не зная, куда бежать. И вдруг, как тогда, много лет назад, оперся ладонями на широкий гранитный парапет, мощным рывком поднял тело в воздух и застыл на руках над уходящей вниз пропастью.