|
– Пусть Европа смеётся сколько угодно, мы сами посмеёмся, и ежели сапоги во Млавенском заливе вымоем, и ежели на млавском берегу в сочельник разговеемся. Но потребно два корпуса, а не один, а коли один, то не Шаховского на него ставить… …Они не слышали друг друга и не слушали. Раздражённый, не сомневающийся в правоте своей Арсений Кронидович и не просивший, но прямо-таки подставлявшийся под отставку военный министр. А потом Николай Леопольдович, улучив момент, таки положил на стол донесение из Ыстанбула и сухим, будничным голосом произнёс: – По разумению моему, для успешного проведения балканской кампании… Глава 2 Анассеополь 2 сентября 1849 года 1. Посольство королевства Пруссия Александер фон Шуленберг стоял у окна и смотрел на залитый солнцем внутренний дворик – небесные тучи к вечеру полностью рассеялись, словно в издёвку уступив место тучам политическим. Внизу кичились зрелой роскошью ухоженные георгины, за спиной мерно тикали часы; когда пробьёт четверть восьмого, и ни минутой раньше, посол его величества покинет личные апартаменты и, приняв из рук лакея положенные по протоколу архаичную шляпу с перьями и шпагу, спустится к украшенной гербами карете. Дипломат не мог видеть похожих на рыцарские мечи стрелок, но, от природы наделённый отменным чувством времени, знал – в его распоряжении почти час; тем не менее Шуленберг был полностью готов. Требующие полного сосредоточения сборы помогли обладателю второго по значимости, сразу после лондонского, поста в иерархии прусских посланников привести в порядок мысли, изрядно спутанные русским демаршем. Глупость, непростительную и роковую, совершил василевс Арсений, но за этой глупостью, как и за глупостями, совершаемыми кайзером, угадывался ум. Чужой, расчётливый, равно враждебный как пруссакам, так и русским. Заботливо и умело посеянные зубы дракона стремительно прорастали, побеги готовились вот-вот расцвести, и Шуленберг не представлял, как оборвать наливающиеся будущей кровью бутоны. Ещё утром граф Александер был почти спокоен – обращение вернославных чухонских общин, хоть и легло на стол василевсу, казалось, останется без последствий. Ливонского посла даже не вызвали к канцлеру, и Шуленберг укрепился во мнении, что горестный вопль не достиг цели. Всесильный граф Тауберт, чьи не столь уж и дальние предки владели в нынешних ливонских землях неплохими угодьями, не мог не объяснить своему василевсу, что стенающие челобитчики если кому и молятся, то дающему золото лично им, и что это за золото – марки ли, фунты или рубли, – для них без разницы. Да, после неприятных, хоть и не столь серьёзных, как в Унгарии и Богемии, волнений ливонский герцог попросил помощи Берлина и получил её. Да, после того как млавенбургский и ревельский мятежи успешно подавили, местные власти принялись выказывать подданным свою силу. Среди прочих досталось и вернославным общинам, но ничего сверхординарного не случилось, как говорится, «кровью улицы не залили». Более того, утеснённые возопили чуть ли не два года спустя после начала утеснений. Как раз тогда, когда Балканский поход русских стал делом ближайшего будущего. Шуленберг с нетерпением ждал весенней кампании, полагая, что восточная война отвлечёт Россию от растущей западной, если говорить осторожно, бестактности. Сегодняшний парад – ровно в годовщину мятежа, а в подобных делах совпадений не случается – пруссак объяснял желаньем Анассеополя показать Европе, что внутренней смуты Россия не страшится; но потом Василий Янгалычев, перечеркнув Зульбург, приветствовал одного лишь серба, и дипломат понял – что-то грядёт. «Что-то…» Манифест, от которого до войны ближе, чем до георгинов в посольском дворике! Ливонское дело прямо-таки разило провокацией, но чьей? Османы в последнее время изрядно поумнели и, если у них там не полный кабак, не могли не понимать, что на кону вся их европейская часть, возможно, вплоть до Ыстанбула. |
