А Карен выглядела… ну, не сказать, что потрясающе — это бы уже было преувеличением. Она была обычной тридцатилетней женщиной, но одетой с большим вкусом. Разумеется, на нас глазели, но Карен ничуть не смущалась. Она даже сказала одному парню, что если он не перестанет пялиться, она включит тепловое зрение.

Так или иначе, я не мог пожаловаться на внешность Карен. На мне самом, когда я был натуральным, взгляду особо не на чем было остановиться — тощий, лопоухий, со слишком близко посаженными глазами и…

И…

Забавно. Я помнил все эти вещи лишь потому, что Триста, та жестокая девочка из школы, перечислила мне их, загибая пальцы, когда я пригласил её на свидание — ещё один «великий момент» в любовной биографии Джейка. Я не помнил её слов, но…

Но у меня были трудности с формированием ментального образа себя самого. Психологи «Иммортекс» рекомендовали избавиться от всех своих прежних фото у себя дома, но у меня таких просто не было. И всё же я лишь через несколько дней смог заставить себя посмотреться в зеркало, и даже тогда — ведь мне теперь не нужно было бриться — это был лишь поверхностный взгляд. Смогу ли я и правда забыть, как я выглядел раньше?

Но, невзирая на внешность, восьмидесятилетней женщине было, несомненно, легче положить ладонь на колено сорокачетырёхлетнему мужчине, чем наоборот.

И, к моему глубочайшему замешательству, Карен сделала именно это в её номере в отеле после спектакля, когда мы сидели рядом на роскошном обитом шёлком диване в гостиной. Она подняла руку со своего колена, двигая её очень медленно и давая мне кучу времени на то, чтобы жестом, мимикой или словом дать понять, что мне не нравится её очевидная траектория — и положила её мне на правое бедро над самым коленом.

Я ощутил тепло её касания — не 37 градусов Цельсия, но явно выше комнатной температуры.

И давление я тоже ощутил: мягкое нажатие её пальцев на эластичный пластик, покрывающий механику и гидравлику моего колена.

Рука биологической Карен была бы покрыта старческими пятнами, с полупрозрачной сморщенной кожей и разбухшими артритными суставами.

Но эта рука…

Эта рука была с безупречной кожей и серебристо-белыми ногтями. Я отметил, что на ней нет обручального кольца, которое я видел у неё на презентации в «Иммортекс». Наверное, подумал я, оно отправилось с биологическим оригиналом на Луну.

И всё же, эта рука…

Я чуть-чуть качнул головой, пытаясь избавиться от образа её прежней биологической конечности, который память накладывала на новую и гладкую синтетическую.

Я вспомнил, как много лет назад посещал курс психологии, на котором преподавательница рассказывала об интенциональности — способности мозга изменять окружающую реальность. «Я не думаю о том, как я двигаю рукой, — говорила она. — Я не разрабатываю план, в соответствии с которым сокращаются и расслабляются отдельные мышцы. Я просто двигаю рукой!» И всё же я понимал, что то, что я сделаю сейчас, будет иметь огромные последствия, определит дальнейший путь, моё будущее. Я обнаружил, что колеблюсь, и…

И моя рука пошевелилась. Я увидел, как она слегка дёрнулась. Но я, должно быть, отменил движение, аннулировал первичный импульс, воспользовался тем осознанным вето, о котором говорил Портер, потому что моя рука практически сразу снова замерла.

Просто двигай рукой!

И, наконец, рука задвигалась: повернулась в плечевом суставе, в согнулась в локтевом, крутанулась в запястье, слегка согнула пальцы — и моя ладонь легла на её.

Я ощутил на ладони тепло и…

Электричество? Так ведь это называют? Покалывание, реакция на касание другого — да, чёрт возьми, именно так — другого человека.

Карен смотрела на меня, её камеры — её глаза, прекрасные зелёные глаза — сфокусировались на моих.