— Пока не приходилось.

— Я считал, что в Канаде всё это легально.

— Это да, но…

— Кроме того, посмотрите на это под таким углом. Вы за это не платите. Джейк Салливан с Земли — это он оплачивает все счета. Вы на каком плане обслуживания?

— Золотом.

— Ну, тогда проститутки включены.

— Я не знаю…

— Поверьте мне, — сказал Малкольм, и в его глазах сверкнула искра, — вы никогда по-настоящему не занимались сексом, пока не попробовали его при вшестеро меньшей тяжести.

Плюс теперь я мог читать часами. Мне по-прежнему становилось скучно так же легко, как и раньше; книга должна быть мне интересна. Но мне больше не приходилось прекращать чтение из-за того, что устали глаза или от чтения при тусклом освещении начала болеть голова. В сущности, я не читал так много с тех пор, как был студентом.

Были ли вещи, по которым я скучал? Конечно. Моя любимая еда — перец халапеньо и попкорн и желейные конфеты и тянучий сыр на пицце. Я скучал по тому чувству, которое у меня возникало после того, как я действительно сладко зевнул, или по бодрящему ощущению от плещущей в лицо холодной воды. Мне не хватало щекотки и ощущения шёлка на коже и смеха такого заливистого, что начинали болеть щёки.

Но всё это ушло не навсегда. Через десяток-другой лет появятся технологии, которые смогут вернуть мне все эти ощущения. Я могу подождать. Я могу ждать сколько душе угодно.

И всё же, несмотря на то, что у меня было всё время мира, некоторые вещи развивались с пугающей стремительностью. Карен съехала из своего люкса в «Ройал-Йорке» и переехала ко мне. На время, разумеется — просто так удобнее, раз уж ей пришлось задержаться в Торонто для регулярных визитов к Портеру для проверки и отладки два или три раза в неделю.

Я сам не собирался уезжать из Норт-Йорка в обозримом будущем. Поэтому я пытался решить, что мне делать с кухней. Казалось бессмысленным отводить такую большую площадь под то, что мне — что нам — никогда не понадобится, и, честно говоря, она была нежелательным напоминанием об удовольствиях, от которых нам пришлось отказаться. Конечно, мне надо будет оставить ванную для гостей, но на кухне бара с мойкой и кофейника гостям должно хватить за глаза, а она у меня была огромная и окнами выходила на ландшафтный парк во дворе. Это была слишком хорошая комната, чтобы её избегать. Может быть, я сделаю в ней бильярдную. Всегда хотел дома бильярдную.

Пока я раздумывал обо всё этом, Карен, как это часто бывало, сидела в кресле, читая что-то с планшета. Она предпочитала бумажные книги, но для новостей не возражала против планшета, и…

И внезапно я услышал, как она издала звук, который заменял ей горестный вскрик.

— Что случилось? — спросил я.

— Дарон умер.

Я сразу не узнал это имя.

— Кто?

— Дарон Бесарян. Мой первый муж.

— О Господи, — сказал я. — Мне так жаль.

— Я не видела его… надо же, уже тридцать лет. С тех пор, как умерла его мать. Она была очень добра ко мне, и мы поддерживали контакт, даже после того, как мы с Дароном развелись. Я приезжала на её похороны. — Карен на мгновение замолчала, потом решительно произнесла: — И я хочу поехать на похороны Дарона.

— Когда они?

Она сверилась с планшетом.

— Послезавтра. В Атланте.

— Ты… ты хочешь, чтобы я поехал с тобой?

Карен задумалась, потом сказала:

— Да. Если ты не возражаешь.

Вообще-то я терпеть не мог похороны — но никогда не был на похоронах кого-то, кого не знал лично; может быть, будет не настолько плохо.