— Ну и пускай себе удивляется, — выхватывая из Зоиных рук злосчастный клочок бумаги и яростно раздирая его в клочки, завопил Слава. — Я и про список-то сказал только, чтобы он от нас отвязался хоть ненадолго. Совершенно не нужно тебе так усердствовать и перечислять всех, кто имеет зуб на Суреныча. Вполне достаточно нескольких фамилий.

А про Вадима Степаныча даже думать забудь. Мне и так стоило труда извиниться перед ним за то, что его поперли с турбазы да еще деньги за две недели не вернули. Я из-за этого проклятого хапуги Суреныча двух выгодных заказов лишился. Пришлось ждать, пока Вадим Степаныч остынет и гнев на милость сменит.

— А того сторожа, что Суреныч за кражи со своего огорода уволил, можно писать? — поинтересовалась Зоя.

— Про сторожа можно, — великодушно разрешил Слава, накладывая себе на тарелку солидную порцию картошки, курицу и салат. — К тому же сторож сейчас далеко, и, если лейтенант доберется до турбазы, люди подтвердят, что сторожа Суреныч выгнал ни за что, просто придрался. Михалыч кабачков терпеть не мог, а в тот год у Суреныча на огороде ничего другого и не росло. Выгнал же он его потому, что сам хотел занять его ставку. Опять его жадность подвела.

— Михалыч про машину ничего не говорил, — встрял в разговор родителей Васька. — Он турбазу грозился поджечь, я же помню.

— Вот-вот, — воодушевился Слава. — Турбазу решил не жечь, чтобы безвинные не страдали, а в машину бомбу подложил.

Мы с мамой тоже внесли свою лепту. Назвали пару теток, чьим детям Суреныч надрал уши. При этом он лишил их на неделю просмотра любимых мультиков, а их мамаш — любимых сериалов. Представляю, какую злобу могла затаить в душе женщина, которую лишили единственной радости в жизни.

Одна бабуля грустно сидела над своей тарелкой, не принимая участия в беседе. За последние пять лет бедняжка в первый раз выбралась летом из города и теперь горько кляла себя за это. Но было поздно. Ни на турбазе под Питером, где хозяйствовал Суреныч, ни здесь, где он только пытался, это делать, она раньше не бывала.

— А еще один парнишка, — вспомнил Васька. — Я только не помню, как его звали. Родители у него были крупными шишками и знакомыми Суреныча. Они сюда привезли сыночка в наказание за плохое поведение и велели Суренычу, как я подозреваю, за специальное вознаграждение сделать все, чтобы отравить непокладистому чаду жизнь. Парень, правда, долго такой жизни не выдержал и сбежал, но все же дней пять Суреныч над ним измывался. В море купаться не разрешал, лодку не давал и, главное, никуда от себя не отпускал. От одного этого рехнуться можно.

— А кстати, пора нам обратиться к семье нашего Суреныча, — сказала тетка Зоя с облегчением, занося неизвестного мальчика последним в свой черный список. — Как они выносят своего кормильца, интересно знать?

— Подозреваю, что с трудом, — кинув задумчивый взгляд на Славу, произнесла наша бабушка. — Но свою собственную машину взрывать по этой причине они вряд ли бы стали.

Слава потянулся к сковородке за добавкой, и бабушка, задумчиво следившая за его действиями, неожиданно высказалась:

— Хотя.., если он истратил на приобретение машины весь семейный бюджет до копейки, лишив жену обещанной шубы, а сына обещанного магнитофона, то сгоряча домочадцы могли покуситься на ненавистную покупку.

— Не беспокойся, ничего он их не лишил, — заверила ставшую вдруг сердобольной бабушку Зоя. — Этот тип всегда на чужих отыгрывается, а свои для него — святое. Он им только добра желает.

При этих словах Зоя как-то задумчиво поглядела на своего собственного мужа.

— Одно дело, что он им желает, а другое, что они сами хотели бы иметь, — туманно проронила бабушка.