И не заботясь о том, чтобы лишить сыпавшего проклятиями разбойника способности преследовать его, Трев унес с собой его дубинку. Похоже, даже в благополучных районах Лондона жизнь его обитателей подвергалась серьезной опасности.

Трев надеялся, что, вернувшись в Лондон, он обменяет свое богатство на спокойную и безопасную жизнь, которой был лишен с самого детства. Но и в Англии его продолжали преследовать неприятности. Если бы не этот проклятый портрет, сейчас он уже был бы в Уиллоузе и помогал бы несчастной вдове и ее ребенку.

А может, он ошибся! Может быть, девушка, уехавшая в портшезе, была служанкой или воровкой, и он только понапрасну тратил время. Правда, при ней была коробка с красками, и как она ни старалась изменить свой голос, интонации безошибочно выдавали ее аристократическое происхождение.

Что ж, пока что времени у него было достаточно, а ошибался он крайне редко. Может, он и не так много времени проводил в великосветском обществе Лондона – да и любого другого города, – но аристократов он мог определить с первого взгляда. Они держались с неприступной надменностью, которую невозможно подделать. Даже в платье простолюдинки девушка, которую он преследовал, повелевала им и носильщиком портшеза, как будто была наделена этим правом от рождения.

Ему очень хотелось разглядеть ее лицо, но его скрывали низко надвинутый капюшон и темнота. И все же Трев был уверен, что ее горделивая осанка и стройная фигурка будут заметны в толпе простолюдинов, толкущихся в этой гостинице.

Он подоспел к «Красному льву» как раз в тот момент, когда, звеня упряжью и трубя в рожок, из двора выезжал дилижанс. Крепкие лошади выбивали копытами искры из булыжной мостовой, а по бокам дилижанса раскачивались зажженные фонари. Через ограждение верха перегнулся пьяный матрос и сыпал отборными ругательствами, к вящему раздражению своих соседей, которые все до одного были мужчинами.

Когда дилижанс проезжал мимо, Трев попытался разглядеть сидящих внутри, но там было слишком темно и тесно. Он прикинул, что носильщики не могли добраться сюда раньше его, следовательно, девушка не успела бы так быстро купить билет, дотащить до дилижанса тяжелый саквояж и занять свое место. Поэтому он продолжал следить за двором, ожидая ее появления, и рассматривал людей, слоняющихся у гостиницы.

Он последовательно отмел обычных джентльменов в подпитии, деревенских сквайров и группку толстых жен фермеров. Задержав взгляд на стройной женщине в коричневом дорожном плаще, он отметил ее поникшие плечи и уставшее лицо – гувернантка, заключил Трев. Не найдя никого с гордой осанкой дочери герцогини или с коробкой красок, он стал ждать, облокотившись на дубинку.

Рядом с ним, распространяя запах джина и крепких духов, остановилась дешевая проститутка.

– Найдется для меня время, хозяин?

Время-то у него было, а вот желания – ни малейшего. Не рискуя подхватить сифилис в каком-нибудь порту, он научился себя обуздывать, пока не окажется в знакомой гавани. Возмущение предательством деда и жажда со временем отомстить ему еще больше побуждали его соблюдать осторожность в общении с женщинами.

Рочестер не собирался ни забывать о нанесенном ему оскорблении, ни отказываться от будущего, ради которого он приехал из такой дали. Он всегда добивался своей цели, так или иначе.

Трев извлек из кармана серебряную монету.

– Пойди-ка загляни в харчевню и посмотри, нет ли там леди в плаще с капюшоном и с коробкой красок.

– Ну, хозяин, видать, на нее стоит потратить такие денежки. – Девчонка жадно схватила монету и бросилась внутрь, прежде чем Трев успел передумать.

Вскоре она появилась с бутылкой вина и с крайне довольным видом на потасканной физиономии.