И тут реагирует мое подсознание. Я делаю открытие, потрясающее и пугающее меня: я засыпаю, но спать не хочу. Сечете?

Я себя прекрасно чувствую, проваливаюсь в беспамятство, но при этом спать не хочу.

Что происходит?

Мне нужно время, чтобы составить об этом мнение. Моя голова как будто наливается свинцом; чувствую, у меня совсем нет сил.

Может, у меня случился инсульт?

При такой напряженной работе мозгов в этом нет ничего удивительного. И все-таки... Разгадку мне приносят мои уши. Правда, на них нет радаров, но это и не лопухи...

Тихий свист, который я слышу, это утечка газа... А мой липовый сон – начало миленького отравления этим газом. Как говорится, спи спокойно, вечная тебе память.

Если я не хочу закончить ночь со святым Петром, надо во что бы то ни стало открыть это поганое окно. Пытаюсь сесть – не выходит.

Я слаб, как младенец в колыбели...

Ну уж нет! Я не собираюсь подыхать в этой комнате служанки! Что это за конец для аса из асов Секретной службы?!

Предпринимаю новую попытку, но результат тот же.

Пока, компания! Мои костыли становятся ватными, а нервы превращаютс в сбитые сливки.

Я говорю себе, что подыхать так – предел дурости. Подыхать вообще глупо, но так... От такой перспективы даже волосы в носу встают дыбом.

Весить около ста кило и не мочь пошевелить даже пальцем!

Я прекрасно чувствую, что ритм моего дыхания меняется.

Раз у меня парализованы ноги, может, еще двигаются руки?

Пробую. Моя правая рука онемела возле плеча, но до локтя еще шевелится. Самое время ею воспользоваться. Я с трудом тянусь к вырезу пиджака, и мне удается положить ее на рукоятку моей пушки. Теперь самым сложным будет вытащить ее из кобуры. Берусь задело. Восьмилетний ребенок справился бы с этой задачей с первого раза, мне же требуется несколько попыток. Наконец я вытягиваю пушку из кобуры, но рука не в силах удержать оружия и валится на кровать. К счастью, пальцы продолжают сжимать рукоятку.

Моя голова кажется мне огромной, как крытый велодром. В ней громко звонят колокола. Странный гул! Я смотрю на пистолет и на глаз делаю элементарные баллистические выкладки. Если я не совсем одурел, то нажму на спусковой крючок и пуля пробьет квадратик стекла.

Я действую в то же время, что думаю. Слышу выстрел моего шпалера, который должен быть громким, но в моем полузабытьи кажущийся едва слышным. Как пук благовоспитанной девушки.

Ему отвечает другой, более сложный звук – хрустальный звон разбитого стекла. Поскольку мой пистолет автоматический, а пальца со спуска я не снимал, то маслины продолжают вылетать. Я инстинктивно передвигаю руку, и разбиваются другие квадратики стекла. В меня бьет сильная струя свежего воздуха. В квартире взлетают занавески. Мой котелок издает звук кассового аппарата. Я несколько раз широко разеваю рот, вдыхая воздух, и теряю сознание...

Кто-то говорит:

– Я отвезу его в больницу. Вызовите слесаря, скажите, что произошла утечка газа...

Я узнаю этот голос. В какой прошлой жизни я его слышал?

Меня поднимают и куда-то несут. В коридоре стоят несколько человек. Темно. Я глубоко дышу. Колокола, гудевшие у меня под кумполом, уплывают. Мне кажется, кровь снова начала циркулировать в моих костылях, нервы становятся опять нервами, и если я захочу, то вполне смогу идти сам. Жуткая рвота скручивает мне кишки. Я говорю себе, что это хороший знак и что я спасен. Спасен благодаря моей пушке. Она дала мне свежий воздух и привлекла внимание людей.

Последняя мысль меня немного огорчает. Ничего не скажешь, здорово я справился с поставленной себе задачей потихоньку разузнать о «Грибе». В тошниловке наверняка уже начался шухер. Если Шварц был где-то поблизости, он теперь начеку.

Полицейская натура берет верх над рвотой.

Я вырываюсь, чтобы встать на ноги.