— «Много чести» вообще-то, — поправил Алексей.

— Да? Какая разница! — воскликнул Григорий, откидываясь на спинку с такой экспрессией, что стул задрался на задние ножки и чудом сохранил равновесие. — Сюжет один и тот же. Встречаются в Крыму адъютант его превосходительства и красный комиссар, а красный комиссар ему и говорит: «Псина ты паркетная. Да я Перекоп штурмом брал, пока ты в штабе генералу Май-Маевскому сапоги чистил», — погнал Григорий, которого было уже не остановить. Впрочем, это было не опасно — Черкезешвили может быть и приглашали, но он не пришёл.

— А вы знаете, что «Адъютант его превосходительства» — это изначально рассказ Владимира Галактионовича Короленко, девятнадцатого века ещё? — ввернул Ник Далёв. — Название потом все растащили, кому не лень.

— Нет, — коротко и строго ответил за всех Тантлевский. — Мы редакторы. Зачем нам об этом знать?

— Чтобы донести правду людям? — у Далёва загорелись глаза.

— Кому нужна литературоведческая истина? У гномиков своя правда, сиюминутная и насущная.

— А просвещать тёмные массы, не?

Игорь надулся как земляная жаба:

— В своих книжках я буду правильные вещи писать, близкие людям, нужные им, — с нравоучительным пафосом молвил он. — Сам останусь мудаком по жизни, но люди будут видеть угодный им миф, и только некоторые знать правду. Просвещение же массам не требуется, массам нужно дать утешение и вселить надежду. Что я стараюсь делать.

Ник Далёв набрал в грудь воздуха и подался вперёд, словно брал интервью.

«Он как на службе», — Астролягов подумал, включён ли режим диктофона на мобильнике Далёва. Ник был на это способен.

— Вы редактор, который пишет книги. У вас раздвоения личности не бывает?

— Случается, — охотно поделился Игорь. — Помню, написал роман, смотрел на текст изнутри, как автор. Через две недели правку принесли. Исправлений было, кстати, очень мало. Я когда её увидел, у меня в голове что-то переключилось — и вот уже смотрю на текст со стороны, как редактор. Взял карандаш, направил больше литредактора. Сам. У себя! Не разделил свою же точку зрения. Текст от этого только выиграл. А вы говорите «расщепление личности».

«Ник готовился к встрече! — ошалел Астролягов. — Читал книжки, проговаривал вопросы, и теперь их задаёт». Но ничего не сказал и продолжил сидеть в алкогольном оцепенении.

— Ну, за литературу, — Дима поднял рюмку, и все присоединились к нему.

— А вы что об этом думаете? — закусив салатом, поинтересовался Ник Далёв.

Дима флегматично потёр бородой о грудь и буркнул:

— Что мне думать? С кем я тут могу поговорить о жизни Джорджа Оруэлла или Генри Миллера? Если ты работаешь в книжном издательстве, забудь о литературе.

— Вы же фентэзи издаёте? — как будто не поверил Далёв. — Не возникает ли у вас вкусового диссонанса?

— Только ангст, дискомфорт и экзистенциальный ужас, — вместо него ответил Григорий.

— И деморализация, — добавил Ринат.

— И дезорганизация трудового ритма недельной жизни, — заметил Игорь.

А что подумал об этом Дима, так никто и не узнал, потому что всем было наплевать.

Музыка в колонках исчезла с громким щелчком. Астролягов приготовился встретить гром первозданного Хаоса, но вместо этого раздался бодрый речетатив Жорика:

— Еду я сегодня в метро, а рядом мужик бормочет: «Жизнь — дерьмо, жена — ведьма, родственники — гады, друзья — подонки».